другу, — именно, что при мысленномъ изслѣдованіи насъ ведетъ какъ будто какая то тропинка •’), потому что, пока мы облечены тѣломъ, пока наша душа соединена съ этимъ зломъ, мы никогда не будемъ обладать въ надлежащей полнотѣ тѣмъ, къ чему стремимся: я разумѣю истину. Тѣло представляетъ намъ въ этомъ случаѣ безчисленныя препятствія по причинѣ необходимости заботиться о немъ; случающіяся иногда болѣзни служатъ также помѣхой въ изслѣдованіи истины; наконецъ, оно наполняетъ насъ любовными стремленіями, страстями, опасеніями, всякаго рода пустыми мечтами и безразсудными прихотями, такъ что справедливо говорятъ, что мы, благодаря тѣлу, никогда и ни о чемъ не можемъ правильно судить. Не что иное какъ тѣло и его пожеланія производятъ войны, бунты и битвы, потому что всѣ войны возникаютъ изъ-за стремленія къ пріобрѣтенію, а стремиться къ пріобрѣтенію насъ побуждаетъ тѣло, такъ какъ мы раболѣпно отдаемъ себя на служеніе ему. Такимъ образомъ, вслѣдствіе всего этого, у насъ не остается времени для занятія философіей. Но самое худшее изъ всего, что если тѣло и оставляетъ намъ иногда нѣкоторый досугъ, и мы обращаемся къ изслѣдованію чего нибудь, — оно снова, замѣшиваясь всюду въ наши изысканія, производитъ въ насъ волненіе и безпокойство, Возмущая нашу внутреннюю тишину до того, что мы, благодаря ему, дѣлаемся неспособны созерцать истину. Итакъ отсюда для насъ очевидно, что если мы желаемъ что нибудь настоящимъ образомъ знать, то намъ необходимо отрѣшаться отъ тѣла и одною только душою созерцать сущность вещей. Такимъ образомъ,
другу, — именно, что при мысленном исследовании нас ведет как будто какая то тропинка •’), потому что, пока мы облечены телом, пока наша душа соединена с этим злом, мы никогда не будем обладать в надлежащей полноте тем, к чему стремимся: я разумею истину. Тело представляет нам в этом случае бесчисленные препятствия по причине необходимости заботиться о нём; случающиеся иногда болезни служат также помехой в исследовании истины; наконец, оно наполняет нас любовными стремлениями, страстями, опасениями, всякого рода пустыми мечтами и безрассудными прихотями, так что справедливо говорят, что мы, благодаря телу, никогда и ни о чём не можем правильно судить. Не что иное как тело и его пожелания производят войны, бунты и битвы, потому что все войны возникают из-за стремления к приобретению, а стремиться к приобретению нас побуждает тело, так как мы раболепно отдаем себя на служение ему. Таким образом, вследствие всего этого, у нас не остается времени для занятия философией. Но самое худшее из всего, что если тело и оставляет нам иногда некоторый досуг, и мы обращаемся к исследованию чего нибудь, — оно снова, замешиваясь всюду в наши изыскания, производит в нас волнение и беспокойство, Возмущая нашу внутреннюю тишину до того, что мы, благодаря ему, делаемся неспособны созерцать истину. Итак отсюда для нас очевидно, что если мы желаем что-нибудь настоящим образом знать, то нам необходимо отрешаться от тела и одною только душою созерцать сущность вещей. Таким образом,
