законы, повелевающие обнажать меч за малейшее нарушение дисциплины; с другой стороны, порицания заслуживают и стоические положения[1], признающие все прегрешения до такой степени равными, что, по их мнению, нет никакой разницы между убийством человека и кражей у него гроша; а на самом деле между этими преступлениями, рассматривая их сколько-нибудь беспристрастно, нет никакого сходства и родства. Бог запретил убивать кого бы то ни было, а мы так легко убиваем за отнятие ничтожной суммы денег. Если же кто-нибудь стал бы толковать это так, что данное повеление божие запрещает убийство во всех случаях, кроме тех, когда оно допускается человеческими законами, то что же мешает людям точно таким же образом согласиться между собой о допустимости разврата, прелюбодеяния и клятвопреступления? Бог отнял право лишать жизни не только другого, но и себя самого; так неужели соглашение людей об убийстве друг друга, принятое при определенных судебных условиях, должно иметь такую силу, чтобы освобождать от применения этой заповеди его исполнителей, которые без всякого указания божия уничтожают тех, кого велел им убить людской приговор? Не будет ли в силу этого данная заповедь божия правомочной только постольку, поскольку допустит ее право человеческое? В результате люди таким же образом могут принять общее постановление о том, в какой мере следует вообще исполнять повеления божии. Наконец, и закон Моисеев[2], несмотря на все свое немилосердие и суровость (он дан был
- ↑ Стоиками назывались последователи философской школы, основанной Зеноном (ок. 300 г. до н. э.) и получившей название от галлереи в Афинах (stoa), где Зенон излагал свое учение. Один из догматов стоицизма, в духе характерного для этой философской системы отвлеченного морализирования, гласил: „Все грехи равны между собой, все они — нечестивые преступления; одинаково виновен тот, кто без нужды задушил петуха, как и тот, кто задушил отца“ (Цицерон, речь „За Мурену“, гл. 29, перевод проф. Зелинского).
- ↑ Исход, XXII, 1-9.
