менѣе пристрастные, напримѣръ Кромеръ и въ особенности Кояловичъ, писавшіе въ то время, когда политика езуитовъ еще не созрѣла, не скрываютъ, что соединеніе Литовскаго княжества съ Польшею, совершилось съ большимъ трудомъ, что главнымъ препятствіемъ тому была разноплеменность народовъ, что престолъ Великихъ Князей Литовскихъ окружали большею частію Русскіе вельможи, что при дворѣ ихъ господствовалъ Русскій языкъ, что подвластные имъ народы съ величайшимъ усердіемъ берегли свою святыню, что езуиты уже отчаявались поколебать православіе и что въ самой Вильнѣ находилось гораздо болѣе храмовъ Грекороссійскихъ, чѣмъ костеловъ Римскихъ. Новѣйшіе писатели Польскіе утаили всѣ сіи обстоятельства и разными софизмами запутавъ Исторію Литовскаго княжества, успѣли внушить Европѣ мысль, что оно издревле составляло
менее пристрастные, например Кромер и в особенности Коялович, писавшие в то время, когда политика иезуитов ещё не созрела, не скрывают, что соединение Литовского княжества с Польшею, совершилось с большим трудом, что главным препятствием тому была разноплемённость народов, что престол Великих Князей Литовских окружали большею частью Русские вельможи, что при дворе их господствовал Русский язык, что подвластные им народы с величайшим усердием берегли свою святыню, что иезуиты уже отчаивались поколебать православие и что в самой Вильне находилось гораздо более храмов Грекороссийских, чем костёлов Римских. Новейшие писатели Польские утаили все сии обстоятельства и разными софизмами запутав Историю Литовского княжества, успели внушить Европе мысль, что оно издревле составляло
