Днѣпръ блещетъ своей синей волной, и лодки по берегу раскиданы, а тамъ и перевозъ. Въ скоромъ времени добѣжать можно—не далеко.
Вдругъ слышитъ Наталя—за нею гонится кто-то. Оглянулась—то́ Данило мчится…. Уже настигаетъ…. Сама себя не помня, кинулась Наталя въ воду и поплыла Днѣпромъ, словно рыбка.
Примчался Данило: »Не уйдешь!« крикнулъ онъ, »не уйдешь!«
Столкнулъ челнокъ на воду и поплылъ за нею. Нѣтъ весла, такъ гребетъ онъ острой саблей.
Челнокъ летитъ, а всё не догонитъ Наталю. Уже она отдаляться стала. Красный платокъ съ ея головы пошелъ рѣчнымъ стременемъ, а длинная коса распустилась по водѣ. Данило и поймалъ ее за ту шелковую косу да какъ замахнулся сверкающею саблею, такъ теплая кровь и окрасила днѣпровскую сѣдую волну.
Сгубилъ жену Данило, да и самъ пропалъ… по своей ли волѣ, или такъ ужъ Господь его покаралъ. Рано поутру нашли ихъ обоихъ рыбаки. У ней и у мертвой лице измученное и печальное; у него—сердитое и грозное. Какъ ухватилъ онъ ее сво-
Днепр блещет своей синей волной, и лодки по берегу раскиданы, а там и перевоз. В скором времени добежать можно — недалеко.
Вдруг слышит Наталя — за нею гонится кто-то. Оглянулась — то́ Данило мчится…. Уже настигает…. Сама себя не помня, кинулась Наталя в воду и поплыла Днепром, словно рыбка.
Примчался Данило: «Не уйдешь!» крикнул он, «не уйдешь!»
Столкнул челнок на воду и поплыл за нею. Нет весла, так гребет он острой саблей.
Челнок летит, а всё не догонит Наталю. Уже она отдаляться стала. Красный платок с её головы пошел речным стременем, а длинная коса распустилась по воде. Данило и поймал ее за ту шелковую косу да как замахнулся сверкающею саблею, так теплая кровь и окрасила днепровскую седую волну.
Сгубил жену Данило, да и сам пропал… по своей ли воле, или так уж Господь его покарал. Рано поутру нашли их обоих рыбаки. У неё и у мертвой лицо измученное и печальное; у него — сердитое и грозное. Как ухватил он ее сво-
