Наша нива подлѣ ихней была, такъ матушка вмѣстѣ съ Ганной въ поле хаживала. Однимъ утромъ пождала ее матушка, пождала, да и пошла одна. Галя пришла уже послѣ обѣда, да такая блѣдная, шатается. Матушка даже испугалась: что съ ней такое сталось!
»Печетъ мнѣ что-то около сердца, словно огнемъ«, говоритъ Ганна; »и на ногахъ стоять не могу; черезъ силу до нивы доплелась.«
»А что́ свекровь?« спрашиваетъ мать.
»Ой, тетушка моя милая! сегодня я ее видѣла въ нашей коморѣ. Проснулась я, а она стоитъ прямо противъ мѣсяца, бѣлая такая, растрепанная…. Я вскрикнула, а она вонъ изъ коморы.«
»Это тебѣ такъ почудилось, дитя мое.«
»Нѣтъ, нѣтъ! видѣла я ее хорошо.«
»И Василь видѣлъ?«
»Василь дома не ночевалъ: онъ въ отъѣздѣ. И онъ мнѣ не вѣритъ. Не сожну я сегодня ни снопка: нѣту силы руку поднять. Подожду я Василя: онъ сказалъ мнѣ, что къ вечеру вернется; такъ онъ уже меня доведетъ домой.«
Наша нива подле ихней была, так матушка вместе с Ганной в поле хаживала. Одним утром пождала ее матушка, пождала, да и пошла одна. Галя пришла уже после обеда, да такая бледная, шатается. Матушка даже испугалась: что с ней такое сталось!
«Печет мне что-то около сердца, словно огнем», говорит Ганна; «и на ногах стоять не могу; через силу до нивы доплелась.»
«А что́ свекровь?» спрашивает мать.
«Ой, тетушка моя милая! сегодня я ее видела в нашей коморе. Проснулась я, а она стоит прямо против месяца, белая такая, растрепанная…. Я вскрикнула, а она вон из коморы.»
«Это тебе так почудилось, дитя мое.»
«Нет, нет! видела я ее хорошо.»
«И Василь видел?»
«Василь дома не ночевал: он в отъезде. И он мне не верит. Не сожну я сегодня ни снопка: нету силы руку поднять. Подожду я Василя: он сказал мне, что к вечеру вернется; так он уже меня доведет домой.»
