— О, если бы вы знали, какъ добыты эти вещи! Вотъ эта мантія выткана руками скорби и страданія, а въ сердцѣ этихъ драгоцѣнныхъ камней—рубина и жемчуга—таится смерть…
И король тотчасъ же разсказалъ придворнымъ видѣнные имъ три сна.
Выслушавъ разсказъ короля, придворные переглянулись и тихо проговорили:
— Ясное дѣло, онъ помѣшался, потому что сонъ—не дѣйствительность. Кто же вѣритъ снамъ? А потомъ—намъ нѣтъ никакого дѣла до жизни работающихъ на насъ. Мы платимъ имъ—и они работаютъ. Если поступать такъ, какъ разсуждаетъ король, то, прежде чѣмъ съѣсть хлѣбъ, надо повидать пахаря и поговорить съ нимъ…
А распорядитель выступилъ впередъ и сказалъ:
— Король, всѣ мы умоляемъ тебя не думать о снахъ и надѣть уборы. Если же ты не надѣнешь эти царскія одежды, то народъ и не узнаетъ тебя.
— Не можетъ быть, чтобы народъ не призналъ меня королемъ безъ царскихъ одеждъ!—воскликнулъ король.
— Да, да, народъ не узна́етъ тебя!—хоромъ вскричали придворные.
— Какъ?—возражалъ король.—Развѣ у меня не царственный видъ? А впрочемъ, можетъ быть, вы и правы. Однако я не надѣну мантіи и короны. Какимъ я сюда пришелъ когда-то, такимъ и выйду отсюда…
Послѣ этого король велѣлъ всѣмъ уйти, оставивъ одного любимаго пажа. Выкупавшись съ его помощью въ ваннѣ, король досталъ изъ расписного сундучка свои прежнія одежды: рубашку грубой ткани и жесткій овечій плащъ. Все это онъ надѣлъ на себя и взялъ въ руки простой посохъ пастуха.
Пажъ хотя и удивился, но съ улыбкой сказалъ:
— Государь, ты при скипетрѣ и въ мантіи, не хватаетъ лишь короны…
Король вышелъ на балконъ, сорвалъ вѣтку дикаго шиповника и, сдѣлавъ изъ нея вѣнокъ, надѣлъ его на голову.
— Это будетъ моей короной,—сказалъ онъ.
Нарядившись такъ, король вышелъ въ Большую залу. Тамъ его ждали собравшіеся придворные. Когда показался король, они стали смѣяться. Одни закричали:—Государь, вѣдь народъ ждетъ не нищаго, а короля.—А другіе негодовали, говоря:—Такой повелитель недостоинъ насъ: онъ позоритъ государство.
Король молча прошелъ среди нихъ, спустился внизъ, сѣлъ на коня и медленно направился къ собору. Пажъ шелъ рядомъ.
Народъ не узналъ короля и насмѣшливо кричалъ:
— Смотрите, вотъ ѣдетъ шутъ нашего короля!
Король остановился и сказалъ:—Не правда… я самъ король. Выслушайте меня.
И онъ во всеуслышаніе разсказалъ видѣнные имъ сны. Когда король замолкъ, изъ толпы выступилъ человѣкъ и съ сожалѣніемъ произнесъ:
— Эхъ, государь, тебѣ не измѣнить порядка въ мірѣ… Подумай только о томъ, что ваша пышность и роскошь кормятъ насъ, бѣдняковъ. Не спорю, работать у жестокаго хозяина тяжело, но совсѣмъ не имѣть работы еще хуже. Вѣдь птицы насъ кормить не будутъ. И ты не властенъ приказать продавцу и покупателю: „Продавай по такой-то цѣнѣ!“, или: „Покупай на столько-то!“. Наши страданія далеки отъ тебя, а потому поѣзжай обратно и надѣнь свои уборы.
— Да вѣдь богатые и бѣдные—люди; и развѣ они не братья?—возразилъ король.
— Да,—отвѣчалъ человѣкъ,—богатый и бѣдный такіе же братья, какъ Каинъ и Авель.
— О, если бы вы знали, как добыты эти вещи! Вот эта мантия выткана руками скорби и страдания, а в сердце этих драгоценных камней — рубина и жемчуга — таится смерть…
И король тотчас же рассказал придворным виденные им три сна.
Выслушав рассказ короля, придворные переглянулись и тихо проговорили:
— Ясное дело, он помешался, потому что сон — не действительность. Кто же верит снам? А потом — нам нет никакого дела до жизни работающих на нас. Мы платим им — и они работают. Если поступать так, как рассуждает король, то, прежде чем съесть хлеб, надо повидать пахаря и поговорить с ним…
А распорядитель выступил вперёд и сказал:
— Король, все мы умоляем тебя не думать о снах и надеть уборы. Если же ты не наденешь эти царские одежды, то народ и не узнает тебя.
— Не может быть, чтобы народ не признал меня королём без царских одежд! — воскликнул король.
— Да, да, народ не узна́ет тебя! — хором вскричали придворные.
— Как? — возражал король. — Разве у меня не царственный вид? А впрочем, может быть, вы и правы. Однако я не надену мантии и короны. Каким я сюда пришёл когда-то, таким и выйду отсюда…
После этого король велел всем уйти, оставив одного любимого пажа. Выкупавшись с его помощью в ванне, король достал из расписного сундучка свои прежние одежды: рубашку грубой ткани и жёсткий овечий плащ. Всё это он надел на себя и взял в руки простой посох пастуха.
Паж хотя и удивился, но с улыбкой сказал:
— Государь, ты при скипетре и в мантии, не хватает лишь короны…
Король вышел на балкон, сорвал ветку дикого шиповника и, сделав из неё венок, надел его на голову.
— Это будет моей короной, — сказал он.
Нарядившись так, король вышел в Большую залу. Там его ждали собравшиеся придворные. Когда показался король, они стали смеяться. Одни закричали: — Государь, ведь народ ждёт не нищего, а короля. — А другие негодовали, говоря: — Такой повелитель недостоин нас: он позорит государство.
Король молча прошёл среди них, спустился вниз, сел на коня и медленно направился к собору. Паж шёл рядом.
Народ не узнал короля и насмешливо кричал:
— Смотрите, вот едет шут нашего короля!
Король остановился и сказал: — Не правда… я сам король. Выслушайте меня.
И он во всеуслышание рассказал виденные им сны. Когда король замолк, из толпы выступил человек и с сожалением произнёс:
— Эх, государь, тебе не изменить порядка в мире… Подумай только о том, что ваша пышность и роскошь кормят нас, бедняков. Не спорю, работать у жестокого хозяина тяжело, но совсем не иметь работы ещё хуже. Ведь птицы нас кормить не будут. И ты не властен приказать продавцу и покупателю: «Продавай по такой-то цене!», или: «Покупай на столько-то!». Наши страдания далеки от тебя, а потому поезжай обратно и надень свои уборы.
— Да ведь богатые и бедные — люди; и разве они не братья? — возразил король.
— Да, — отвечал человек, — богатый и бедный такие же братья, как Каин и Авель.
