Вѣдь истинные друзья, какъ мы съ тобой, должны все дѣлить пополамъ.
Гансъ улыбался и, раздѣляя мысли своего преданнаго друга, утвердительно кивалъ головою.
— Удивительное дѣло,—говаривали иногда сосѣди,—мельникъ еще ничѣмъ ни разу не отплатилъ Гансу за его цвѣты и фрукты; а вѣдь у него на мельницѣ сотни мѣшковъ муки лежатъ въ запасѣ; а сколько у него молочныхъ коровъ, а какое громадное стадо кудряво-шерстныхъ овецъ.—Но Гансъ не размышлялъ объ этомъ. Онъ все забывалъ, когда мельникъ заговаривалъ краснорѣчиво о вѣрной дружбѣ искреннихъ друзей.
Работая въ своемъ саду, Гансъ былъ доволенъ своей судьбой, и вполнѣ счастливъ. Временныя неудачи не смущали его. И если онъ страдалъ зимой отъ холода и голода, то весной и лѣтомъ съ избыткомъ вознаграждалъ себя продажей цвѣтовъ и фруктовъ.
Зиму Гансъ проводилъ въ полномъ одиночествѣ. Иногда онъ раздумывалъ о томъ, почему же его не навѣститъ „преданный ему другъ“ мельникъ. Но эту мысль онъ тотчасъ же отбрасывалъ, когда вспоминалъ большое и сложное хозяйство мельника. „Надо бы мнѣ навѣстить его,—думалъ Гансъ,—да жаль, что нѣтъ теплой одежды“.
Между тѣмъ мельникъ, случайно вспомнивъ Ганса и его цвѣты, говорилъ женѣ:
— Зачѣмъ я пойду къ нему, пока не сойдетъ снѣгъ? Когда человѣкъ находится въ нуждѣ, его нужно предоставлять самому себѣ. Посѣтитель можетъ только надоѣсть ему. И даже другъ не долженъ въ это время докучать ему. Когда придетъ весна, я навѣщу Ганса и онъ, навѣрное, подаритъ мнѣ ящикъ первоцвѣта, чѣмъ доставитъ себѣ большое удовольствіе.
— Ты, мой другъ, очень заботливъ,—говорила мельнику его жена, удобно расположившаяся у камина.—Твои разсужденія о дружбѣ доставляютъ мнѣ гораздо большее наслажденіе, чѣмъ проповѣдь священника.
— Папа, а ты бы позвалъ маленькаго Ганса сюда,—говорилъ отцу его маленькій сынъ.—Если онъ, бѣдный, плохо живетъ, я удѣлю ему половину моего кушанья и поведу его въ сѣни, гдѣ находятся мои бѣлые кролики.
— Вотъ глупый мальчишка!—восклицалъ мельникъ,—а еще учишься въ школѣ; вѣдь если Гансъ явится сюда и посмотритъ на наше довольство, въ немъ можетъ возгорѣться зависть; а зависть—порокъ, который портитъ всякое сердце. Я, какъ лучшій другъ Ганса, не долженъ допускать, чтобы его сердце испортилось. А потомъ Гансъ можетъ попросить у меня въ долгъ и муки, придя сюда. Это можетъ испортить наши отношенія, потому что мука—одно, а дружба—другое.
— Ахъ, какъ ты хорошо говоришь!—одобряла мужа мельничиха.
Съ наступленіемъ весны мельникъ однажды заявилъ женѣ, что навѣститъ своего друга Ганса.
— Это хорошо, что ты думаешь о другихъ и не покидаешь друзей. Только не забудь вонъ ту длинную корзину для цвѣтовъ.
Мельникъ взялъ корзину и направился къ садику Ганса.
— Здравствуй, другъ,—привѣтливо сказалъ онъ.
— Добраго здоровья и вамъ,—отвѣтилъ Гансъ, облокачиваясь на лопату и добродушно улыбаясь.
— Ну, какъ ты высидѣлъ зиму?
— Вы, право, очень добры, справляясь объ этомъ,—отвѣтилъ Гансъ.—Да, мнѣ было тяжело, но, слава Богу, теперь это кончилось, наступила весна, и я опять съ моими цвѣтами. Вы знаете, они очень хорошо идутъ…
— Зимой мы не разъ вспоминали тебя: какъ-то ты живешь…
Ведь истинные друзья, как мы с тобой, должны всё делить пополам.
Ганс улыбался и, разделяя мысли своего преданного друга, утвердительно кивал головою.
— Удивительное дело, — говаривали иногда соседи, — мельник ещё ничем ни разу не отплатил Гансу за его цветы и фрукты; а ведь у него на мельнице сотни мешков муки лежат в запасе; а сколько у него молочных коров, а какое громадное стадо кудряво-шёрстных овец. — Но Ганс не размышлял об этом. Он всё забывал, когда мельник заговаривал красноречиво о верной дружбе искренних друзей.
Работая в своём саду, Ганс был доволен своей судьбой, и вполне счастлив. Временные неудачи не смущали его. И если он страдал зимой от холода и голода, то весной и летом с избытком вознаграждал себя продажей цветов и фруктов.
Зиму Ганс проводил в полном одиночестве. Иногда он раздумывал о том, почему же его не навестит «преданный ему друг» мельник. Но эту мысль он тотчас же отбрасывал, когда вспоминал большое и сложное хозяйство мельника. «Надо бы мне навестить его, — думал Ганс, — да жаль, что нет тёплой одежды».
Между тем мельник, случайно вспомнив Ганса и его цветы, говорил жене:
— Зачем я пойду к нему, пока не сойдёт снег? Когда человек находится в нужде, его нужно предоставлять самому себе. Посетитель может только надоесть ему. И даже друг не должен в это время докучать ему. Когда придёт весна, я навещу Ганса и он, наверное, подарит мне ящик первоцвета, чем доставит себе большое удовольствие.
— Ты, мой друг, очень заботлив, — говорила мельнику его жена, удобно расположившаяся у камина. — Твои рассуждения о дружбе доставляют мне гораздо большее наслаждение, чем проповедь священника.
— Папа, а ты бы позвал маленького Ганса сюда, — говорил отцу его маленький сын. — Если он, бедный, плохо живёт, я уделю ему половину моего кушанья и поведу его в сени, где находятся мои белые кролики.
— Вот глупый мальчишка! — восклицал мельник, — а ещё учишься в школе; ведь если Ганс явится сюда и посмотрит на наше довольство, в нём может возгореться зависть; а зависть — порок, который портит всякое сердце. Я, как лучший друг Ганса, не должен допускать, чтобы его сердце испортилось. А потом Ганс может попросить у меня в долг и муки́, придя сюда. Это может испортить наши отношения, потому что мука — одно, а дружба — другое.
— Ах, как ты хорошо говоришь! — одобряла мужа мельничиха.
С наступлением весны мельник однажды заявил жене, что навестит своего друга Ганса.
— Это хорошо, что ты думаешь о других и не покидаешь друзей. Только не забудь вон ту длинную корзину для цветов.
Мельник взял корзину и направился к садику Ганса.
— Здравствуй, друг, — приветливо сказал он.
— Доброго здоровья и вам, — ответил Ганс, облокачиваясь на лопату и добродушно улыбаясь.
— Ну, как ты высидел зиму?
— Вы, право, очень добры, справляясь об этом, — ответил Ганс. — Да, мне было тяжело, но, слава Богу, теперь это кончилось, наступила весна, и я опять с моими цветами. Вы знаете, они очень хорошо идут…
— Зимой мы не раз вспоминали тебя: как-то ты живёшь…
