рокъ лѣтъ вертѣлось и билось столько народовъ и правительствъ. Управляемые принимали уступки власти, какъ ничтожныя выдачи въ счетъ, дѣлаемыя противъ воли недобросовѣстнымъ должникомъ, а правительства видѣли въ предъявляемыхъ имъ требованіяхъ козни лицемѣрнаго врага. Такое положеніе вещей, такое взаимное недовѣріе, отвратительное и развращающее всегда и вездѣ, здѣсь еще зловреднѣе, вслѣдствіе особенно священнаго характера власти и вслѣдствіе совершенно исключительныхъ свойствъ ея отношеніи къ подданнымъ: ибо, повторяемъ еще разъ, въ этомъ положеніи, когда не только дѣйствіемъ человѣческихъ страстей, но самою силою обстоятельствъ дѣло, такъ сказать, движется по наклонной плоскости,—всякая уступка, всякое преобразованіе, если оно искренно и серьезно, неизбѣжно толкаетъ римское государство къ полной секуляризаціи. Никто не сомнѣвается, что секуляризація—послѣднее слово этого положенія дѣлъ. Но папа, который и въ обыкновенное время не въ правѣ допустить ее, потому что свѣтская власть—достояніе не его лично, а римской церкви,—еще менѣе можетъ согласиться на нее теперь, когда онъ убѣжденъ, что эта секуляризація, если даже она будетъ дарована въ удовлетвореніе дѣйствительныхъ нуждъ, должна рѣшительно обратиться къ выгодѣ заклятыхъ враговъ не только его власти, но и самой церкви. Согласиться на нее—значило бы сдѣлаться виновнымъ въ отступничествѣ и предательствѣ. Таково положеніе власти. Что касается до подданныхъ, то ясно, что та вкоренившаяся ненависть къ господству духовенства, которая составляетъ основную черту римскаго населенія, не могла быть ослаблена послѣдними событіями; и если
рок лет вертелось и билось столько народов и правительств. Управляемые принимали уступки власти, как ничтожные выдачи в счет, делаемые против воли недобросовестным должником, а правительства видели в предъявляемых им требованиях козни лицемерного врага. Такое положение вещей, такое взаимное недоверие, отвратительное и развращающее всегда и везде, здесь еще зловреднее, вследствие особенно священного характера власти и вследствие совершенно исключительных свойств её отношении к подданным: ибо, повторяем еще раз, в этом положении, когда не только действием человеческих страстей, но самою силою обстоятельств дело, так сказать, движется по наклонной плоскости, — всякая уступка, всякое преобразование, если оно искренно и серьезно, неизбежно толкает римское государство к полной секуляризации. Никто не сомневается, что секуляризация — последнее слово этого положения дел. Но папа, который и в обыкновенное время не вправе допустить ее, потому что светская власть — достояние не его лично, а римской церкви, — еще менее может согласиться на нее теперь, когда он убежден, что эта секуляризация, если даже она будет дарована в удовлетворение действительных нужд, должна решительно обратиться к выгоде заклятых врагов не только его власти, но и самой церкви. Согласиться на нее — значило бы сделаться виновным в отступничестве и предательстве. Таково положение власти. Что касается до подданных, то ясно, что та вкоренившаяся ненависть к господству духовенства, которая составляет основную черту римского населения, не могла быть ослаблена последними событиями; и если
