вославной церкви, безъ сомнѣнія, ни одно такъ глубоко не отмѣтило этого отдѣленія, ни одно такъ его не усилило и не утвердило, какъ свѣтская власть папы. И вотъ именно на этомъ-то учрежденіи теперь и спотыкается папство!
Давно уже, конечно, міръ не видалъ ничего подобнаго тому зрѣлищу, которое представляла несчастная Италія въ послѣднее время передъ ея новыми бѣдствіями. Давно ни одно положеніе вещей, ни одинъ историческій фактъ не имѣли такого страннаго облика. Случается иногда, что человѣкомъ, наканунѣ какого-нибудь большого несчастія, безъ всякаго видимаго повода овладѣетъ припадокъ безумной радости, неистоваго веселья: здѣсь цѣлый народъ былъ вдругъ охваченъ такого рода припадкомъ. И эта лихорадка, это безуміе поддерживалось и распространялось въ продолженіе цѣлыхъ мѣсяцевъ. Была минута, когда оно, подобно электрическому току, пробѣжало по всѣмъ общественнымъ слоямъ,—и лозунгомъ такого всеобщаго и напряженнаго безумія было имя папы!
Сколько разъ, вѣроятно, бѣдный христіанскій священникъ содрогался въ глубинѣ своего убѣжища при звукахъ этой оргіи, дѣлавшей его своимъ кумиромъ! Сколько разъ эти клики любви, эти судороги восторга должны были возбуждать уныніе и сомнѣніе въ душѣ этого христіанина, преданнаго въ добычу такой ужасающей популярности! Ему, папѣ, становилось особенно жутко потому, что въ основаніи этой великой популярности, за всѣмъ этимъ изступленіемъ массъ, какъ бы неистово оно ни было, онъ не могъ не видѣть расчета и задней мысли.
Впервые захотѣли воздавать поклоненіе папѣ, отдѣляя его отъ папства. Мало того: самый человѣкъ потому
вославной церкви, без сомнения, ни одно так глубоко не отметило этого отделения, ни одно так его не усилило и не утвердило, как светская власть папы. И вот именно на этом-то учреждении теперь и спотыкается папство!
Давно уже, конечно, мир не видал ничего подобного тому зрелищу, которое представляла несчастная Италия в последнее время перед её новыми бедствиями. Давно ни одно положение вещей, ни один исторический факт не имели такого странного облика. Случается иногда, что человеком, накануне какого-нибудь большого несчастия, без всякого видимого повода овладеет припадок безумной радости, неистового веселья: здесь целый народ был вдруг охвачен такого рода припадком. И эта лихорадка, это безумие поддерживалось и распространялось в продолжение целых месяцев. Была минута, когда оно, подобно электрическому току, пробежало по всем общественным слоям, — и лозунгом такого всеобщего и напряженного безумия было имя папы!
Сколько раз, вероятно, бедный христианский священник содрогался в глубине своего убежища при звуках этой оргии, делавшей его своим кумиром! Сколько раз эти клики любви, эти судороги восторга должны были возбуждать уныние и сомнение в душе этого христианина, преданного в добычу такой ужасающей популярности! Ему, папе, становилось особенно жутко потому, что в основании этой великой популярности, за всем этим исступлением масс, как бы неистово оно ни было, он не мог не видеть расчета и задней мысли.
Впервые захотели воздавать поклонение папе, отделяя его от папства. Мало того: самый человек потому
