прежде уничтожить ихъ связующую силу, то-есть вѣрованія.
Первая французская революція тѣмъ именно и памятна во всемірной исторіи, что ей, такъ сказать, принадлежитъ починъ въ дѣлѣ достиженія противохристіанскою идеею правительственной власти надъ политическимъ обществомъ. Эта идея выражаетъ собою истинную сущность, такъ сказать, душу революціи. Чтобы убѣдиться въ этомъ, достаточно уяснить себѣ, въ чемъ состоитъ ея основное ученіе—то новое ученіе, которое революція внесла въ міръ. Это, очевидно, ученіе о верховной власти народа. А что̀ такое верховная власть народа, какъ не верховенство человѣческаго я, помноженнаго на огромное число, то-есть опирающагося на силу? Все, что̀ не есть это начало, не есть уже революція и можетъ имѣть лишь чисто-относительную и случайную цѣну. Вотъ почему, замѣтимъ мимоходомъ, нѣтъ ничего безсмысленнѣе или коварнѣе—какъ придавать иную цѣну созданнымъ революціею политическимъ учрежденіямъ. Это осадныя орудія, превосходно приспособленныя къ тому употребленію, для котораго они построены; но помимо этого назначенія, они въ правильномъ обществѣ никогда не найдутъ подходящаго приложенія.
Впрочемъ, революція сама позаботилась о томъ, чтобы не оставить въ насъ ни малѣйшаго сомнѣнія относительно ея истинной природы. Отношеніе свое къ христіанству она формулировала такъ: «Государство, какъ таковое, не имѣетъ религіи», ибо таковъ символъ вѣры новѣйшаго государства. Вотъ, собственно говоря, та великая новость, которую революція внесла въ міръ, вотъ ея неотъемлемое, существенное дѣло—фактъ, не
прежде уничтожить их связующую силу, то есть верования.
Первая французская революция тем именно и памятна во всемирной истории, что ей, так сказать, принадлежит почин в деле достижения противохристианскою идеею правительственной власти над политическим обществом. Эта идея выражает собою истинную сущность, так сказать, душу революции. Чтобы убедиться в этом, достаточно уяснить себе, в чём состоит её основное учение — то новое учение, которое революция внесла в мир. Это, очевидно, учение о верховной власти народа. А что́ такое верховная власть народа, как не верховенство человеческого я, помноженного на огромное число, то есть опирающегося на силу? Всё, что́ не есть это начало, не есть уже революция и может иметь лишь чисто-относительную и случайную цену. Вот почему, заметим мимоходом, нет ничего бессмысленнее или коварнее — как придавать иную цену созданным революциею политическим учреждениям. Это осадные орудия, превосходно приспособленные к тому употреблению, для которого они построены; но помимо этого назначения, они в правильном обществе никогда не найдут подходящего приложения.
Впрочем, революция сама позаботилась о том, чтобы не оставить в нас ни малейшего сомнения относительно её истинной природы. Отношение свое к христианству она формулировала так: «Государство, как таковое, не имеет религии», ибо таков символ веры новейшего государства. Вот, собственно говоря, та великая новость, которую революция внесла в мир, вот её неотъемлемое, существенное дело — факт, не
