Революціонная партія (въ Германіи въ особенности), кажется, пришла къ убѣжденію, что, коль скоро она сама такъ легко относилась къ національному элементу, то и во всѣхъ странахъ, подчиненныхъ ея вліянію, должно оказаться то же самое, и что всюду и всегда вопросъ о принципѣ будетъ преобладать надъ вопросомъ о національности. Уже событія, совершившіяся въ Ломбардіи, должны были внушить странныя мысли вѣнскимъ студентамъ-реформаторамъ, которые вообразили себѣ, что достаточно было изгнать князя Меттерниха и провозгласить свободу печати, чтобы разрѣшить всѣ грозныя затрудненія, тяготѣющія надъ Австрійскою монархіею; итальянцы же продолжаютъ упорствовать въ своемъ взглядѣ на нихъ, какъ на «Tedeschi» и «Barbari», какъ будто бы они и не возрождались, пройдя черезъ очистительныя воды мятежа. Но Германія революціонная въ скоромъ времени получитъ въ этомъ отношеніи урокъ еще болѣе строгій и знаменательный, потому что онъ будетъ данъ отъ близкаго сосѣда. И подлинно, никто не подумалъ, что, сокрушая и ослабляя всѣ прежнія правительства, потрясая въ самыхъ основаніяхъ весь политическій строй этой страны, въ то же время успѣли возбудить въ ней страшнѣйшее изъ всѣхъ затрудненій, вопросъ жизни и смерти для ея будущности — вопросъ племенной. Было всѣми забыто, что въ самомъ центрѣ той Германіи, единство которой составляетъ общую мечту, въ Богемской долинѣ и въ славянскихъ земляхъ, существуетъ шесть или семь милліоновъ людей, для кого изъ рода въ родъ, въ теченіе многихъ вѣковъ, нѣмецъ не переставалъ ни на одно мгновеніе казаться чѣмъ-то несравненно худшимъ, нежели иностранецъ; для кого гер-
Революционная партия (в Германии в особенности), кажется, пришла к убеждению, что, коль скоро она сама так легко относилась к национальному элементу, то и во всех странах, подчиненных её влиянию, должно оказаться то же самое, и что всюду и всегда вопрос о принципе будет преобладать над вопросом о национальности. Уже события, совершившиеся в Ломбардии, должны были внушить странные мысли венским студентам-реформаторам, которые вообразили себе, что достаточно было изгнать князя Меттерниха и провозгласить свободу печати, чтобы разрешить все грозные затруднения, тяготеющие над Австрийскою монархиею; итальянцы же продолжают упорствовать в своем взгляде на них, как на «Tedeschi» и «Barbari», как будто бы они и не возрождались, пройдя через очистительные воды мятежа. Но Германия революционная в скором времени получит в этом отношении урок еще более строгий и знаменательный, потому что он будет дан от близкого соседа. И подлинно, никто не подумал, что, сокрушая и ослабляя все прежние правительства, потрясая в самых основаниях весь политический строй этой страны, в то же время успели возбудить в ней страшнейшее из всех затруднений, вопрос жизни и смерти для её будущности — вопрос племенной. Было всеми забыто, что в самом центре той Германии, единство которой составляет общую мечту, в Богемской долине и в славянских землях, существует шесть или семь миллионов людей, для кого из рода в род, в течение многих веков, немец не переставал ни на одно мгновение казаться чем-то несравненно худшим, нежели иностранец; для кого гер-
