отдалена отъ революціонной среды, что могла здраво оцѣнить факты, въ ней проявляющіеся.
То, что̀ императоръ предвидѣлъ съ 1830 года, революція не приминула осуществить до послѣдней черты. Всѣ уступки, всѣ жертвы своихъ убѣжденій, приносимыя монархическою Европою для упроченія іюльскихъ событій въ видѣ мнимаго status quo, революція всѣмъ этимъ завладѣла въ пользу замышляемаго ею переворота, и, покуда законныя правительства вступали въ болѣе или менѣе искусныя дипломатическія сношенія съ такъ называемымъ законнымъ началомъ, а государственные люди и дипломаты всей Европы присутствовали, въ видѣ любопытныхъ и доброжелательныхъ любителей, при парламентскихъ ристалищахъ въ Парижѣ,—революціонная партія, почти не скрывая своихъ дѣйствій, изощрялась подрывать самую почву подъ ихъ ногами.
Можно сказать, что главною задачею для этой партіи, въ теченіе послѣднихъ восемнадцати лѣтъ, служило полнѣйшее возмущеніе Германіи, и нынѣ можно судить, хорошо ли эта задача была выполнена.
Германія безспорно та страна, насчетъ которой всего болѣе составляли себѣ самыя странныя заблужденія. Ее считали страною порядка, потому что она была спокойна, и не хотѣли видѣть того страннаго безначалія, которое овладѣло въ ней умами и господствовало надъ ними.
Шестьдесятъ лѣтъ разрушительной философіи совершенно сокрушили въ ней всѣ христіанскія вѣрованія и развили въ этомъ отрицаніи всякой вѣры первѣйшее революціонное чувство: «высокомѣріе ума», развили его такъ успѣшно, что въ настоящую минуту эта язва на-
отдалена от революционной среды, что могла здраво оценить факты, в ней проявляющиеся.
То, что́ император предвидел с 1830 года, революция не приминула осуществить до последней черты. Все уступки, все жертвы своих убеждений, приносимые монархическою Европою для упрочения июльских событий в виде мнимого status quo, революция всем этим завладела в пользу замышляемого ею переворота, и, покуда законные правительства вступали в более или менее искусные дипломатические сношения с так называемым законным началом, а государственные люди и дипломаты всей Европы присутствовали, в виде любопытных и доброжелательных любителей, при парламентских ристалищах в Париже, — революционная партия, почти не скрывая своих действий, изощрялась подрывать самую почву под их ногами.
Можно сказать, что главною задачею для этой партии, в течение последних восемнадцати лет, служило полнейшее возмущение Германии, и ныне можно судить, хорошо ли эта задача была выполнена.
Германия бесспорно та страна, насчет которой всего более составляли себе самые странные заблуждения. Ее считали страною порядка, потому что она была спокойна, и не хотели видеть того странного безначалия, которое овладело в ней умами и господствовало над ними.
Шестьдесят лет разрушительной философии совершенно сокрушили в ней все христианские верования и развили в этом отрицании всякой веры первейшее революционное чувство: «высокомерие ума», развили его так успешно, что в настоящую минуту эта язва на-
