лось этими возгласами германской печати не потому, чтобы оно относилось равнодушно къ мнѣніямъ и чувствамъ Германіи, конечно, нѣтъ; но ему не хотѣлось придавать серьезнаго значенія всему этому треску, всѣмъ этимъ словоизверженіямъ, всей этой пальбѣ на воздухъ противъ Россіи; оно принимало все это развѣ только за какую-то не вполнѣ приличную потѣху. Русское общественное мнѣніе положительно отказывается допустить, чтобы степенная, серьезная, честная, вполнѣ правдивая нація, какою наконецъ извѣстна міру Германія во всѣ эпохи своей исторіи, чтобы эта нація, говорю я, могла отрѣшиться отъ своей природы и усвоить себѣ другую, созданную по образцу нѣсколькихъ мечтательныхъ или нестройныхъ умовъ, нѣсколькихъ странныхъ или недобросовѣстныхъ крикуновъ, чтобы отказываясь отъ своего прошлаго, не сознавая настоящаго и искажая будущее, согласилась признать и питать дурное чувство, недостойное ея, единственно изъ удовольствія совершить великій политическій промахъ. Нѣтъ, это невозможно!
Я обратился къ вамъ, милостивый государь, потому, что, по мнѣнію моему, «Всеобщая Газета» болѣе, чѣмъ періодическое изданіе для Германіи; это сила и сила, которая (я весьма охотно это сознаю) соединяетъ въ высокой степени національное чувство и политическое пониманіе. И потому я старался отнестись къ вамъ во имя этого двойного значенія.
Расположеніе умовъ, которое создано и которое стараются распространить въ Германіи по отношенію къ Россіи, еще не составляетъ прямой опасности, но оно весьма легко можетъ сдѣлаться таковою. Это располо-
лось этими возгласами германской печати не потому, чтобы оно относилось равнодушно к мнениям и чувствам Германии, конечно, нет; но ему не хотелось придавать серьезного значения всему этому треску, всем этим словоизвержениям, всей этой пальбе на воздух против России; оно принимало всё это разве только за какую-то не вполне приличную потеху. Русское общественное мнение положительно отказывается допустить, чтобы степенная, серьезная, честная, вполне правдивая нация, какою наконец известна миру Германия во все эпохи своей истории, чтобы эта нация, говорю я, могла отрешиться от своей природы и усвоить себе другую, созданную по образцу нескольких мечтательных или нестройных умов, нескольких странных или недобросовестных крикунов, чтобы отказываясь от своего прошлого, не сознавая настоящего и искажая будущее, согласилась признать и питать дурное чувство, недостойное её, единственно из удовольствия совершить великий политический промах. Нет, это невозможно!
Я обратился к вам, милостивый государь, потому, что, по мнению моему, «Всеобщая Газета» более, чем периодическое издание для Германии; это сила и сила, которая (я весьма охотно это сознаю) соединяет в высокой степени национальное чувство и политическое понимание. И потому я старался отнестись к вам во имя этого двойного значения.
Расположение умов, которое создано и которое стараются распространить в Германии по отношению к России, еще не составляет прямой опасности, но оно весьма легко может сделаться таковою. Это располо-
