Страница:Тютчев. Полное собрание сочинений (1913).djvu/504

Эта страница была вычитана


спорнымъ превосходствомъ надъ вашими сосѣдями по ту сторону Рейна, почему не можете вы позаимствовать у нихъ нѣкоторой доли практическаго благоразумія, того живого, вѣрнаго сознанія своихъ интересовъ, которое ихъ отличаетъ? У нихъ также существуетъ печать, журналы, которые насъ оскорбляютъ, раздираютъ на клочки взапуски, безъ устали, безъ мѣры и стыда. Взгляните на это стоглавое чудовище парижской прессы, извергающей пламя и вопли противъ насъ. Какое ожесточеніе! Какіе громы! Какой трескъ!.. И что̀ же! Приди сегодня же Парижъ къ убѣжденію, что столь пламенно желаемое сближеніе можетъ состояться, что столь часто дѣлаемыя въ этомъ смыслѣ намъ предложенія приняты, и съ завтрашняго дня вы увидите, что этотъ вопль ненависти умолкнетъ, весь этотъ блестящій фейерверкъ оскорбленій угаснетъ, и изъ этихъ угасшихъ кратеровъ, изъ этихъ умиротворенныхъ устъ, съ послѣднимъ клубомъ дыма начнутъ исходить звуки, настроенные на разные лады, но всѣ одинаково благозвучные, восхваляющіе другъ передъ другомъ наше счастливое примиреніе!

Но это письмо слишкомъ длинно, пора кончить. Позвольте мнѣ, милостивый государь, въ заключеніе, выразить мою мысль въ нѣсколькихъ словахъ.

Я обратился къ вамъ, не имѣя въ виду другой цѣли, кромѣ того, что̀ внушаетъ мнѣ мое свободное и личное убѣжденіе. Я не состою ни въ чьемъ распоряженіи; я не служу ничьимъ о̀рганамъ; моя мысль зависитъ лишь отъ себя самой; но я, конечно, вполнѣ убѣжденъ, что общественное мнѣніе не затруднилось бы признать содержаніе этого письма, если бы оно было извѣстно въ Россіи. До сихъ поръ русское мнѣніе слабо возмуща-

Тот же текст в современной орфографии

спорным превосходством над вашими соседями по ту сторону Рейна, почему не можете вы позаимствовать у них некоторой доли практического благоразумия, того живого, верного сознания своих интересов, которое их отличает? У них также существует печать, журналы, которые нас оскорбляют, раздирают на клочки взапуски, без устали, без меры и стыда. Взгляните на это стоглавое чудовище парижской прессы, извергающей пламя и вопли против нас. Какое ожесточение! Какие громы! Какой треск!.. И что́ же! Приди сегодня же Париж к убеждению, что столь пламенно желаемое сближение может состояться, что столь часто делаемые в этом смысле нам предложения приняты, и с завтрашнего дня вы увидите, что этот вопль ненависти умолкнет, весь этот блестящий фейерверк оскорблений угаснет, и из этих угасших кратеров, из этих умиротворенных уст, с последним клубом дыма начнут исходить звуки, настроенные на разные лады, но все одинаково благозвучные, восхваляющие друг перед другом наше счастливое примирение!

Но это письмо слишком длинно, пора кончить. Позвольте мне, милостивый государь, в заключение, выразить мою мысль в нескольких словах.

Я обратился к вам, не имея в виду другой цели, кроме того, что́ внушает мне мое свободное и личное убеждение. Я не состою ни в чьем распоряжении; я не служу ничьим о́рганам; моя мысль зависит лишь от себя самой; но я, конечно, вполне убежден, что общественное мнение не затруднилось бы признать содержание этого письма, если бы оно было известно в России. До сих пор русское мнение слабо возмуща-


453