своему положенію[1]. Стало-быть, мнѣніе, которое я попытаюсь здѣсь высказать—мнѣніе русское, но свободное и совершенно чуждое всякихъ расчетовъ. И не опасайтесь, чтобы, въ качествѣ русскаго, я ввязался, во свою очередь, въ жалкую полемику, вызванную недавно однимъ жалкимъ памфлетомъ. Нѣтъ, милостивый государь, это дѣло не настолько серьезно. Книга г. Кюстина служитъ новымъ доказательствомъ того умственнаго безстыдства и духовнаго растлѣнія (отличительной черты нашего времени, особенно во Франціи), благодаря которымъ дозволяютъ себѣ относиться къ самымъ важнымъ и возвышеннымъ вопросамъ болѣе нервами, чѣмъ разсудкомъ; дерзаютъ судить весь міръ менѣе серьезно, чѣмъ, бывало, относились къ критическому разбору водевиля. Что же касается до противниковъ г. Кюстина, до такъ называемыхъ защитниковъ Россіи, то они, конечно, искреннѣе его; но они уже слишкомъ просты… Они представляются мнѣ людьми, которые, въ избыткѣ усердія, въ состояніи поспѣшно поднять свой зонтикъ, чтобы предохранить отъ дневного зноя вершину Монблана!.. Нѣтъ, милостивый государь, мое письмо не будетъ заключать въ себѣ апологіи Россіи. Апологія Россіи… Боже мой! Эту задачу принялъ на себя мастеръ, который выше насъ всѣхъ и который, мнѣ кажется, выполнялъ ее до сихъ поръ довольно успѣшно. Истинный защитникъ Россіи—это исторія; ею въ теченіе трехъ столѣтій неустанно разрѣшаются въ пользу Россіи всѣ испытанія, которымъ подвергаетъ она свою таинственную судьбу…
Обращаясь къ вамъ, я намѣренъ вести рѣчь о васъ
- ↑ Ѳ. И. Тютчевъ былъ тогда (1844 г.) въ отставкѣ.
своему положению[1]. Стало-быть, мнение, которое я попытаюсь здесь высказать — мнение русское, но свободное и совершенно чуждое всяких расчетов. И не опасайтесь, чтобы, в качестве русского, я ввязался, во свою очередь, в жалкую полемику, вызванную недавно одним жалким памфлетом. Нет, милостивый государь, это дело не настолько серьезно. Книга г. Кюстина служит новым доказательством того умственного бесстыдства и духовнаго растления (отличительной черты нашего времени, особенно во Франции), благодаря которым дозволяют себе относиться к самым важным и возвышенным вопросам более нервами, чем рассудком; дерзают судить весь мир менее серьезно, чем, бывало, относились к критическому разбору водевиля. Что же касается до противников г. Кюстина, до так называемых защитников России, то они, конечно, искреннее его; но они уже слишком просты… Они представляются мне людьми, которые, в избытке усердия, в состоянии поспешно поднять свой зонтик, чтобы предохранить от дневного зноя вершину Монблана!.. Нет, милостивый государь, мое письмо не будет заключать в себе апологии России. Апология России… Боже мой! Эту задачу принял на себя мастер, который выше нас всех и который, мне кажется, выполнял ее до сих пор довольно успешно. Истинный защитник России — это история; ею в течение трех столетий неустанно разрешаются в пользу России все испытания, которым подвергает она свою таинственную судьбу…
Обращаясь к вам, я намерен вести речь о вас
- ↑ Ф. И. Тютчев был тогда (1844 г.) в отставке.
