Съ холма на холмъ скользитъ мой взоръ унылый
И гаснетъ медленно въ ужасной пустотѣ;
Но, ахъ, гдѣ встрѣчу то, что̀ бъ взоръ остановило?
И счастья нѣтъ, при всей природы красотѣ!
25 И вы, мои поля, и рощи, и долины,
Вы мертвы! И отъ васъ духъ жизни улетѣлъ!
И что̀ мнѣ въ васъ теперь, бездушныя картины!..
Нѣтъ въ мірѣ одного, и міръ весь опустѣлъ!
Встаетъ ли день, ночныя ль сходятъ тѣни,
30 И мракъ и свѣтъ противны мнѣ,
Моя судьба не знаетъ измѣненій,
И горесть вѣчная въ душевной глубинѣ!
Но долго ль страннику томиться въ заточеньѣ?
Когда на лучшій міръ покину дольній прахъ,
35 Тотъ міръ, гдѣ нѣтъ сиротъ, гдѣ вѣрѣ исполненье,
Гдѣ солнце истины въ нетлѣнныхъ небесахъ,
Тогда, быть-можетъ, прояснится
Надеждъ таинственныхъ спасительный предметъ,
Къ чему душа и здѣсь еще стремится
40 И токмо тамъ, въ отчизнѣ, обойметъ.
Какъ свѣтло сонмы звѣздъ пылаютъ надо мною,
Живыя мысли Божества!
Какъ ночь сгустилась надъ землею,
И какъ земля, въ виду небесъ, мертва!
45 Встаетъ гроза и вихрь, и листъ крутитъ пустынный,
И мнѣ, и мнѣ, какъ мертвому листу,
Пора изъ жизненной долины…
Умчите жъ, бурные, умчите сироту!
