«блестящаго» служебнаго будущаго ему пришлось отказаться. При всемъ томъ Тютчевъ не въ силахъ былъ создать для любимой женщины сколько-нибудь достойныхъ условій жизни. Въ стихахъ онъ говоритъ самому себѣ:
Судьбы ужаснымъ приговоромъ
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженнымъ позоромъ
На жизнь ея она легла.
А въ другомъ стихотвореніи онъ обращаетъ отъ ея лица самому себѣ тяжкіе упреки:
Онъ мѣритъ воздухъ мнѣ такъ бережно и скудно,
Не мѣрятъ такъ и лютому врагу…
«Какъ захваченный водоворотомъ,—говоритъ тотъ же свидѣтель, на котораго мы только-что ссылались:—Тютчевъ безцѣльно метался въ заколдованномъ положеніи, являясь въ одно и то же время и палачомъ и жертвой». Эти метанія продолжались четырнадцать лѣтъ, до самой смерти г-жи Денисьевой (4 августа 1864 г.). За эти годы единственнымъ отдыхомъ для Тютчева были лишь его заграничныя поѣздки,—частью по служебнымъ порученіямъ, частью съ лѣчебными цѣлями,—падающія на годы 1859, 1860 и 1862… Между прочимъ, въ одну изъ этихъ поѣздокъ Тютчевъ вновь посѣтилъ полуродной ему Мюнхенъ. «Во мнѣ уже недостаточно жизни,—писалъ онъ тогда:—чтобы переносить такія впечатлѣнія».
Смерть любимой женщины, завершившая этотъ періодъ жизни Тютчева, была для него тяжкимъ ударомъ. Какъ остро воспринялъ онъ это событіе, показываютъ такіе его стихи, какъ: «Весь день она лежала въ забытьи», «Есть и въ моемъ страдальческомъ застоѣ», «Опять стою я надъ Невой», «Сегодня, другъ, пятнадцать лѣтъ минуло», «Нѣтъ дня, чтобы душа не ныла», «Вотъ бреду я вдоль большой дороги»… А въ одномъ письмѣ, относящемся къ тому же времени, Тютчевъ такъ опредѣляетъ свои чувства: «Мое душевное состояніе ужасно. Я изнываю день за днемъ все больше и больше въ мрачной бездонной пропасти… Смыслъ моей жизни утраченъ, и для меня ничего болѣе не существуетъ»…
Неудивительно, что за всѣ эти четырнадцать лѣтъ Тютчевъ не находилъ въ себѣ силъ, чтобы заняться правильно литературной работой. Подъ вліяніемъ сильныхъ переживаній,
«блестящего» служебного будущего ему пришлось отказаться. При всём том Тютчев не в силах был создать для любимой женщины сколько-нибудь достойных условий жизни. В стихах он говорит самому себе:
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь её она легла.
А в другом стихотворении он обращает от её лица самому себе тяжкие упреки:
Он мерит воздух мне так бережно и скудно,
Не мерят так и лютому врагу…
«Как захваченный водоворотом, — говорит тот же свидетель, на которого мы только что ссылались: — Тютчев бесцельно метался в заколдованном положении, являясь в одно и то же время и палачом и жертвой». Эти метания продолжались четырнадцать лет, до самой смерти г-жи Денисьевой (4 августа 1864 г.). За эти годы единственным отдыхом для Тютчева были лишь его заграничные поездки, — частью по служебным поручениям, частью с лечебными целями, — падающие на годы 1859, 1860 и 1862… Между прочим, в одну из этих поездок Тютчев вновь посетил полуродной ему Мюнхен. «Во мне уже недостаточно жизни, — писал он тогда: — чтобы переносить такие впечатления».
Смерть любимой женщины, завершившая этот период жизни Тютчева, была для него тяжким ударом. Как остро воспринял он это событие, показывают такие его стихи, как: «Весь день она лежала в забытьи», «Есть и в моем страдальческом застое», «Опять стою я над Невой», «Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло», «Нет дня, чтобы душа не ныла», «Вот бреду я вдоль большой дороги»… А в одном письме, относящемся к тому же времени, Тютчев так определяет свои чувства: «Мое душевное состояние ужасно. Я изнываю день за днем всё больше и больше в мрачной бездонной пропасти… Смысл моей жизни утрачен, и для меня ничего более не существует»…
Неудивительно, что за все эти четырнадцать лет Тютчев не находил в себе сил, чтобы заняться правильно литературной работой. Под влиянием сильных переживаний,
