кихъ его стихахъ, какъ «Въ толпѣ людей, въ нескромномъ шумѣ дня», «Къ Н…», «Я помню время золотое»… Намъ извѣстно и имя той, къ которой обращено послѣднее изъ названныхъ здѣсь стихотвореній. То была графиня Амалія Максимиліановна Лерхенфельдъ. Между прочимъ, дядька Хлоповъ сердито докладывалъ въ письмѣ матери Тютчева, что влюбленный поэтъ изволилъ обмѣняться съ красавицей-графиней часовыми цѣпочками, при чемъ вмѣсто своей золотой получилъ въ обмѣнъ только шелковую.
Послѣ трехъ лѣтъ жизни въ Мюнхенѣ, Тютчевъ, въ 1825 году, пріѣзжалъ въ отпускъ въ Россію. По тому впечатлѣнію, какое онъ произвелъ на знавшихъ его ранѣе, можно судить, какъ измѣнили его годы жизни за границей. Послѣ своей встрѣчи съ Тютчевымъ Погодинъ записалъ въ дневникѣ: «Говорилъ съ Тютчевымъ объ иностранной литературѣ, о политикѣ, объ образѣ жизни тамошней. Мечетъ словами, хотя и видно, что тамъ не слишкомъ много занимался дѣломъ. Онъ пахнетъ дворомъ. Отпустилъ мнѣ много остротъ. «Въ Россіи канцелярія и казарма, все движется около кнута и чина». Немного позже въ дневникѣ Погодина записано: «Говорилъ съ Тютчевымъ, съ которымъ мнѣ не говорится. Остро сравнивалъ Тютчевъ нашихъ ученыхъ съ дикими, кои бросаются на вещи, выброшенныя къ нимъ кораблекрушеніемъ». Изъ этихъ отзывовъ видно, что Тютчевъ, вернувшись въ Москву, живо ощущалъ свое превосходство, какъ европейца, передъ своими бывшими сотоварищами.
Въ Россіи, въ 1825 г., Тютчевъ провелъ болѣе полугода. Въ Россіи былъ онъ и 14 декабря (хотя, кажется, не въ Петербурге), такъ что его стихи къ декабристамъ написаны подъ болѣе или менѣе живымъ впечатлѣніемъ. Надо замѣтить, что въ юности Тютчевъ держался нѣсколько иныхъ политическихъ и общественныхъ взглядовъ, нежели впослѣдствіи. Въ дневникѣ Погодина, напримѣръ, подъ 1820 г. записано: «Говорилъ съ Тютчевымъ о молодомъ Пушкинѣ, объ его одѣ на вольность, о свободномъ благородномъ духѣ, появляющемся у насъ». Этимъ духомъ проникнуты и стихи Тютчева, написанные въ отвѣтъ на оду Пушкина. О томъ же говорятъ и только-что приведенныя выраженія Тютчева въ разговорѣ съ Погодинымъ въ 1825 г.: «въ Россіи канцелярія и казарма, все движется около кнута и чина». Самые стихи къ
ких его стихах, как «В толпе людей, в нескромном шуме дня», «К Н…», «Я помню время золотое»… Нам известно и имя той, к которой обращено последнее из названных здесь стихотворений. То была графиня Амалия Максимилиановна Лерхенфельд. Между прочим, дядька Хлопов сердито докладывал в письме матери Тютчева, что влюбленный поэт изволил обменяться с красавицей-графиней часовыми цепочками, причём вместо своей золотой получил в обмен только шелковую.
После трех лет жизни в Мюнхене, Тютчев, в 1825 году, приезжал в отпуск в Россию. По тому впечатлению, какое он произвел на знавших его ранее, можно судить, как изменили его годы жизни за границей. После своей встречи с Тютчевым Погодин записал в дневнике: «Говорил с Тютчевым об иностранной литературе, о политике, об образе жизни тамошней. Мечет словами, хотя и видно, что там не слишком много занимался делом. Он пахнет двором. Отпустил мне много острот. «В России канцелярия и казарма, всё движется около кнута и чина». Немного позже в дневнике Погодина записано: «Говорил с Тютчевым, с которым мне не говорится. Остро сравнивал Тютчев наших ученых с дикими, кои бросаются на вещи, выброшенные к ним кораблекрушением». Из этих отзывов видно, что Тютчев, вернувшись в Москву, живо ощущал свое превосходство, как европейца, перед своими бывшими сотоварищами.
В России, в 1825 г., Тютчев провел более полугода. В России был он и 14 декабря (хотя, кажется, не в Петербурге), так что его стихи к декабристам написаны под более или менее живым впечатлением. Надо заметить, что в юности Тютчев держался несколько иных политических и общественных взглядов, нежели впоследствии. В дневнике Погодина, например, под 1820 г. записано: «Говорил с Тютчевым о молодом Пушкине, о его оде на вольность, о свободном благородном духе, появляющемся у нас». Этим духом проникнуты и стихи Тютчева, написанные в ответ на оду Пушкина. О том же говорят и только что приведенные выражения Тютчева в разговоре с Погодиным в 1825 г.: «в России канцелярия и казарма, всё движется около кнута и чина». Самые стихи к
