Говоря такимъ образомъ, онъ отбросилъ въ сторону кувшинъ и встряхнулъ и вычистилъ сѣти. Попросивъ прощенія у Бога за свою досаду, онъ въ третій разъ вернулся къ морю, забросилъ сѣть и подождалъ, пока она не опустилась, и вода не успокоилась. Онъ вытянулъ ее и нашелъ въ ней множество обломковъ горшковъ и кувшиновъ.
Увидавъ это, онъ поднялъ голову къ небу и сказалъ:
— О, Господи! Тебѣ извѣстно, что я не забрасываю своей сѣти болѣе четырехъ разъ, а я бросалъ уже три раза!
И затѣмъ прибавивъ:
— Во имя Господа! — онъ бросилъ сѣть въ море и подождалъ, пока оно не успокоилось. Начавъ вытягивать ее, онъ ничего не могъ сдѣлать, потому что она ложилась на дно.
— Только Богъ обладаетъ силой и властью! — вскричалъ онъ и снова раздѣлся, и сталъ нырять кругомъ сѣти, и тащить ее, пока не вытянулъ на берегъ. Развернувъ сѣть, онъ увидалъ въ ней большой мѣдный графинъ, чѣмъ-то наполненный, и закупоренный свинцовой пробкой, съ выдавленной печатью господина нашего Сулеймана. Увидавъ это, рыбакъ обрадовался и сказалъ:
— Это я продамъ мѣднику; за такой графинъ дадутъ десять червонцевъ.
Онъ поднялъ его и нашелъ, что онъ тяжелъ.
— Надо открыть его, — сказалъ онъ, — и посмотрѣть, что въ немъ такое, и спрятать въ мѣшокъ, а потомъ я продамъ его въ лавку мѣдника.
Онъ досталъ ножъ и ковырялъ свинецъ до тѣхъ поръ, пока не вытащилъ его изъ горлышка. Затѣмъ положилъ графинъ на землю и встряхнулъ его для того, чтобы содержимое вылилось изъ него, но изъ графина пошелъ сначала паръ, поднявшійся до самыхъ небесъ и разостлавшійся по землѣ, что не мало удивило его. Спустя нѣкоторое время, паръ сталъ сгущаться, трепетать и обратился въ Шайтана, голова котораго касалась облаковъ, въ то время какъ ноги его еще стояли на землѣ. Голова его походила на куполъ, руки — на вилы, а ноги — на мачты. Ротъ его походилъ на пещеру, зубы были точно камни, ноздри какъ трубы, а глаза какъ лампы; волосы пыльнаго цвѣта висѣли распущенными.
Рыбакъ, увидавъ этого Шайтана, весь затрясся, зубы у него застучали, во рту пересохло, и въ глазахъ потемнѣло. Шайтанъ, увидавъ его, вскричалъ:
— Нѣтъ божества, кромѣ Бога, Сулейманъ — пророкъ его. О, Божій пророкъ, не убивай меня; я никогда не буду болѣе возставать противъ тебя ни словомъ ни дѣйствіемъ.
