вращается, тогда какъ я постоянно пашу и верчу мельничное колесо“. Оселъ отвѣчалъ: „Когда ты прійдешь въ поле и на шею тебѣ надѣнутъ ярмо, лягъ и не вставай, хотя бы тебя осыпали ударами, или же встань и лягъ во второй разъ; и когда тебя приведутъ обратно и поставятъ передъ тобой бобы, не ѣшь ихъ, какъ будто ты боленъ; не ѣшь и не пей день, или два дня, или три дня, и такимъ образомъ ты отдохнешь отъ тревоги и труда“. Вслѣдствіе этого, когда работникъ пришелъ задать корма волу, онъ едва коснулся ѣды, а на слѣдующій день, когда работникъ пришелъ за нимъ,
чтобы свести на пашню, онъ нашелъ его, повидимому, совершенно больнымъ. Такимъ образомъ купецъ сказалъ: „Возьми осла и паши на немъ цѣлый день“. Работникъ такъ и сдѣлалъ, и, когда оселъ вернулся въ стойло вечеромъ, волъ поблагодарилъ его за сдѣланное ему одолженіе и за доставленную ему возможность отдохнуть цѣлый день, но оселъ ничего ему не отвѣтилъ, такъ какъ серьезно раскаивался. На слѣдующій день пришедшій пахарь опять взялъ осла и пахалъ на немъ до самаго вечера, и оселъ вернулся со стертой ярмомъ шеей и ослабѣвшимъ отъ усталости, а волъ, посмотрѣвъ на него, снова сталъ его благодарить и хвалить. Оселъ вскричалъ: „Какъ хорошо мнѣ жилось, и погубилъ я себя, вмѣшавшись въ чужія дѣла!“ Затѣмъ онъ сказалъ волу: „Теперь ты знаешь, что я даю хорошіе, совѣты: я слышалъ, какъ хозяинъ нашъ говорилъ работнику, что если волъ не встанетъ, то сведи его къ мяснику, чтобы заколоть, и изъ кожи сдѣлать хоть нату19),
