Доѣхавши до двора, но обѣ стороны котораго тянулась гостинница «Золотой левъ», Георгъ не прямо въѣхалъ въ главныя ворота. Изъ домашнихъ никого не было видно, потому ему можно было сперва распросить слугу, вышедшаго ему на встрѣчу. Отъ него узналъ Георгъ, что отецъ еще рано утромъ отправился въ лѣсъ, и не скоро вернется, и что мадамъ Фоссъ и Марія Бромаръ были заняты въ домѣ. Послѣ этого слуга съ вдохновеніемъ сталь разсказывать объ обрученіи. Никогда еще, говорилъ онъ, ни одна свадьба въ Гронперѣ не возбуждала столько толковъ, какъ эта и воодушевленіе слуги достигло своего высшаго апогея, когда онъ принялся разбирать счастіе Маріи и сокровища, которые достанутся на ея долю. — «Бѣлья», увѣрялъ онъ, отъ восхищенія растопыривая всѣ десять пальцевъ, «столько-столько, что хватитъ и на внуковъ!» Георгъ слушалъ все это улыбаясь, изрѣдка только перебивая его тѣмъ или другимъ вопросомъ, и думая про себя, что, стоило-ли труда совершить эту дальнюю дорогу, для того только, чтобы излить свой гнѣвъ, на дѣвушку, позволившую подкупить себя всѣми этими бездѣлицами?
Георгъ сначала хотѣлъ идти къ отцу въ лѣсъ, но потомъ передумавши, медленными шагами направился къ дому. Къ чему ему было идти къ отцу и что ему сказать, вѣдь не его слѣдовало упрекать! Маріи была главная виновница его несчастія и на нее должно было масть все его негодованіе.
Робко входилъ Георгъ въ домъ, почти страшась встрѣтиться съ того которую искалъ. Какъ-бы чувствительнѣе нанести ей ударъ? Какъ указать ей всю глубину пропасти въ которую она своимъ непостоянствомъ ввергнула все его счастіе? Для этого необходимо было быть съ Маріею на единѣ, на что онъ однако едва-ли смѣлъ надѣяться. Кромѣ того онъ чувствовалъ теперь къ ней какую-то трусливую робость и хотя его рѣшеніе сказать ей всю правду, было самое твердое, но онъ боялся чтобъ ей не удалось смягчить его своими словами. Хотя Георгъ, ежедневно, даже ежечасно, старался увѣрить себя въ Фальшивости Маріи по какой-
Доехавши до двора, но обе стороны которого тянулась гостиница «Золотой лев», Георг не прямо въехал в главные ворота. Из домашних никого не было видно, потому ему можно было сперва расспросить слугу, вышедшего ему на встречу. От него узнал Георг, что отец еще рано утром отправился в лес, и не скоро вернется, и что мадам Фосс и Мария Бромар были заняты в доме. После этого слуга с вдохновением сталь рассказывать об обручении. Никогда еще, говорил он, ни одна свадьба в Гронпере не возбуждала столько толков, как эта и воодушевление слуги достигло своего высшего апогея, когда он принялся разбирать счастье Марии и сокровища, которые достанутся на её долю. — «Белья», уверял он, от восхищения растопыривая все десять пальцев, «столько-столько, что хватит и на внуков!» Георг слушал всё это улыбаясь, изредка только перебивая его тем или другим вопросом, и думая про себя, что, стоило ли труда совершить эту дальнюю дорогу, для того только, чтобы излить свой гнев, на девушку, позволившую подкупить себя всеми этими безделицами?
Георг сначала хотел идти к отцу в лес, но потом передумавши, медленными шагами направился к дому. К чему ему было идти к отцу и что ему сказать, ведь не его следовало упрекать! Марии была главная виновница его несчастья и на нее должно было масть всё его негодование.
Робко входил Георг в дом, почти страшась встретиться с того которую искал. Как бы чувствительнее нанести ей удар? Как указать ей всю глубину пропасти в которую она своим непостоянством ввергнула всё его счастье? Для этого необходимо было быть с Мариею наедине, на что он однако едва ли смел надеяться. Кроме того он чувствовал теперь к ней какую-то трусливую робость и хотя его решение сказать ей всю правду, было самое твердое, но он боялся чтоб ей не удалось смягчить его своими словами. Хотя Георг, ежедневно, даже ежечасно, старался уверить себя в Фальшивости Марии по какой-
