стукъ, а Адріанъ принарядился еще изящнѣе, чѣмъ всегда.
Все это должно было броситься въ глаза даже самому простодушному человѣку. Обѣ пожилыя дамы, вышедшія изъ своей комнаты, пятью минутами раньше обыкновеннаго, встрѣтили весь cortegè, уже на полномъ ходу.
Вошедши въ столовую, Михаилъ увидѣлъ Марію, стоявшую повернувъ обществу спину, передъ мискою съ супомъ, и тотчасъ же замѣтилъ ея народное платье и приколотый къ груди, бантъ. Съ этой стороны значитъ она сдержала свое обѣщаніе, но его терзали еще другіе опасенія что, еслибъ напримѣръ, одной изъ пожилыхъ дамъ вздумалось сѣсть рядомъ съ Адріянолъ — нельзя было не замѣтить, что Марія для этого употребила маленькую хитрость. Но Михаилъ сначала знаками, потомъ довольно выразительными словами, далъ понять старушкѣ, чтобы она выбрала себѣ другое мѣсто; это требованіе показалось ей весьма оскорбительнымъ: вѣдь лежала же на томъ мѣстѣ ея салфетка и стояла ея обычная чашка, Марія слышала все происходившее и была страшно раздосадована своею неудавшеюся попыткою. Дядя тотчасъ же вслѣдъ за тѣмъ обратился къ ней и сказалъ:
— Марія, дитя мое, чтожъ ты не идешь?
— Сейчасъ дяди, — отвѣтила она своимъ звонкимъ голосомъ, продолжая разливать супъ. Окончивъ это Марія, нѣсколько минутъ, какъ будто колебалась, но потомъ, собравшись съ духомъ, твердыми шагами подшила къ своему мѣсту и сѣла подлѣ своего обожателя. Почувствовавъ, что ея молчаніе окажется полоцкимъ, она сказала:
— Ну, вотъ и и дядя Михаилъ, ты увидишь однако что безъ меня дѣло не обойдется.
— Я знаю кого то, кому ваше сосѣдство, въ тысячу разъ вкуснѣе всякаго ужина, — замѣтила оскаливъ зубы одна изъ старухъ.
Послѣ ея словъ, наступила, тягостная пауза.
— Такъ было можетъ быть, въ то время, когда вы еще принимали у себя молодыхъ мужчинъ; ныньче же
стук, а Адриан принарядился еще изящнее, чем всегда.
Всё это должно было броситься в глаза даже самому простодушному человеку. Обе пожилые дамы, вышедшие из своей комнаты, пятью минутами раньше обыкновенного, встретили весь cortegè, уже на полном ходу.
Вошедши в столовую, Михаил увидел Марию, стоявшую повернув обществу спину, перед мискою с супом, и тотчас же заметил её народное платье и приколотый к груди, бант. С этой стороны значит она сдержала свое обещание, но его терзали еще другие опасения что, если б например, одной из пожилых дам вздумалось сесть рядом с Адрияном — нельзя было не заметить, что Мария для этого употребила маленькую хитрость. Но Михаил сначала знаками, потом довольно выразительными словами, дал понять старушке, чтобы она выбрала себе другое место; это требование показалось ей весьма оскорбительным: ведь лежала же на том месте её салфетка и стояла её обычная чашка, Мария слышала всё происходившее и была страшно раздосадована своею неудавшеюся попыткою. Дядя тотчас же вслед за тем обратился к ней и сказал:
— Мария, дитя мое, что ж ты не идешь?
— Сейчас дяди, — ответила она своим звонким голосом, продолжая разливать суп. Окончив это Мария, несколько минут, как будто колебалась, но потом, собравшись с духом, твердыми шагами подшила к своему месту и села подле своего обожателя. Почувствовав, что её молчание окажется полоцким, она сказала:
— Ну, вот и и дядя Михаил, ты увидишь, однако, что без меня дело не обойдется.
— Я знаю кого то, кому ваше соседство, в тысячу раз вкуснее всякого ужина, — заметила оскалив зубы одна из старух.
После её слов, наступила, тягостная пауза.
— Так было может быть, в то время, когда вы еще принимали у себя молодых мужчин; нынче же
