нію, изъ быстро растущаго ребенка ты стали, прелестною дѣвушкою.
— Ахъ, какъ бы я желала быть все тѣмъ же ребенкомъ.
— Ты не должна такъ говорить, мое сокровище. Мы всѣ должны подчиняться общепринятому правилу. Теперь ты уже не ребенокъ и наша обязанность — моя и твоей тетки — когда Михаилъ дѣлалъ видъ, будто жена имѣетъ право подавать голосъ, то это было доказательствомъ его, въ высшей степени, хорошаго расположенія духа — наша обоюдная обязанность состоитъ въ томъ, чтобы отыскать, въ виду твоего блага, приличную для тебя партію.
— Вы болѣе всего заботились о моемъ благѣ, когда позволили мнѣ оставаться при васъ.
— Да, да, дитя мое, надѣюсь, что это было такъ. Живя здѣсь, ты, конечно, принаровилась къ нашему образу жизни. Но часто глядя на тебя, какъ ты прислуживаешь всему дому, во мнѣ возникала мысль, что это не совсѣмъ въ порядкѣ вещей; съ тѣхъ поръ — ну, однимъ словомъ — съ тѣхъ поръ, какъ ты стала такая прехорошенькая дѣвчонка.
Марія засмѣялась и отрицательно покачала головою, но по всей вѣроятности, комплименты дяди не пропадали даромъ.
— Богъ дастъ, сказала она, мнѣ никогда не придется краснѣть за свое вамъ прислуживанье!
Услыша это, Михаилъ обнялъ и поцѣловалъ ее. Еслибъ въ эту минуту онъ могъ бы только угадать, какое чувство питала Марія къ его сыну, то навѣрное дружественно посовѣтывалъ бы Адріяну вернуться въ Базель, и еслибъ онъ могъ только имѣть малѣйшее подозрѣніе въ томъ, что наполняло душу Георга, то онъ немедленно послалъ бы за нимъ въ Кольмаръ.
— Ну, сказалъ онъ, я расчитываю, что ты набьешь мнѣ трубку и подашь мнѣ чашку кофе, когда я сдѣлаюсь старикомъ и не въ состояніи буду самъ себѣ услуживать. Ботъ награда, на которую я расчитываю. Но, Марія, смотря на тебя — я и твоя тетя понимаемъ, что не можетъ же это такъ продолжаться!
нию, из быстро растущего ребенка ты стали, прелестною девушкою.
— Ах, как бы я желала быть всё тем же ребенком.
— Ты не должна так говорить, мое сокровище. Мы все должны подчиняться общепринятому правилу. Теперь ты уже не ребенок и наша обязанность — моя и твоей тетки — когда Михаил делал вид, будто жена имеет право подавать голос, то это было доказательством его, в высшей степени, хорошего расположения духа — наша обоюдная обязанность состоит в том, чтобы отыскать, в виду твоего блага, приличную для тебя партию.
— Вы более всего заботились о моем благе, когда позволили мне оставаться при вас.
— Да, да, дитя мое, надеюсь, что это было так. Живя здесь, ты, конечно, принаровилась к нашему образу жизни. Но часто глядя на тебя, как ты прислуживаешь всему дому, во мне возникала мысль, что это не совсем в порядке вещей; с тех пор — ну, одним словом — с тех пор, как ты стала такая прехорошенькая девчонка.
Мария засмеялась и отрицательно покачала головою, но по всей вероятности, комплименты дяди не пропадали даром.
— Бог даст, сказала она, мне никогда не придется краснеть за свое вам прислуживанье!
Услыша это, Михаил обнял и поцеловал ее. Если б в эту минуту он мог бы только угадать, какое чувство питала Мария к его сыну, то наверное дружественно посоветовал бы Адрияну вернуться в Базель, и если б он мог только иметь малейшее подозрение в том, что наполняло душу Георга, то он немедленно послал бы за ним в Кольмар.
— Ну, сказал он, я рассчитываю, что ты набьешь мне трубку и подашь мне чашку кофе, когда я сделаюсь стариком и не в состоянии буду сам себе услуживать. Бот награда, на которую я рассчитываю. Но, Мария, смотря на тебя — я и твоя тетя понимаем, что не может же это так продолжаться!
