Былъ чудный осенній день одного изъ прекраснѣйшихъ въ году мѣсяцевъ, когда солнце уже не такъ печетъ и дуетъ прохладный, ароматическій вѣтерокъ; когда комары уже не такъ кусаютъ и можно оставаться на вольномъ воздухѣ не отыскивая тѣни отъ знойныхъ, ослѣпляющихъ солнечныхъ лучей; когда въ природѣ еще виднѣются остатки лѣта и все вокругъ еще улыбается, но уже чувствуешь съ легкою грустью скорую ея кончину.
Михаилу Фоссу и въ голову не приходило, что на человѣка благотворнѣе всѣхъ мѣсяцевъ дѣйствуетъ сентябрь, но онъ невольно чувствовалъ это гуляя съ Маріею и съ наслажденіемъ пользуясь своимъ свободнымъ днемъ. Мадамъ Фоссъ не любила прогулокъ и предпочитала оставаться дома, въ обществѣ пастора, охотно сидѣвшаго еще нѣкоторое время за чашкою кофе.
Фоссъ собирался заговорить съ Маріею объ Адріянѣ Урмандѣ только на самой вершинѣ горы, потому что взбиранье на нее причиняло ему удушье и слѣдовательно лишило бы его возможности пустить въ ходъ все краснорѣчіе, необходимое для задуманнаго разговора.
Передъ тѣмъ зашли они еще на лежащую у подошвы горы пильную мельницу, гдѣ сосчитали спиленныя бревна; Михаилъ осмотрѣлъ колеса и нашедши, что желоба запущены, сталъ жаловаться на убытки, претерпѣваемыя имъ со времени отъѣзда Георга.
— Кто знаетъ, можетъ быть онъ скоро вернется, замѣтила на это Марія. Онъ ничего не отвѣчалъ и сталъ взбираться на гору.
— Ныняшняя осень принесла намъ богатые сѣнокосы, начала Марія снова. Это настоящая благодать!
— Да богатые — очень богатые, согласился съ нею дядя. Марія не стала однако продолжать разговора, потому что по звуку голоса дяди замѣтила что его мысли были далеки отъ сѣна, обыкновенно служившее интересною темою для ихъ бесѣдъ. Осмотрѣвши срубленныя бревна и сдѣлавъ также о лихъ кой какія замѣчанія, Михаилъ Фоссъ обратился наконецъ къ Маріи съ слѣдующими словами:
Был чудный осенний день одного из прекраснейших в году месяцев, когда солнце уже не так печет и дует прохладный, ароматический ветерок; когда комары уже не так кусают и можно оставаться на вольном воздухе не отыскивая тени от знойных, ослепляющих солнечных лучей; когда в природе еще виднеются остатки лета и всё вокруг еще улыбается, но уже чувствуешь с легкою грустью скорую её кончину.
Михаилу Фоссу и в голову не приходило, что на человека благотворнее всех месяцев действует сентябрь, но он невольно чувствовал это гуляя с Мариею и с наслаждением пользуясь своим свободным днем. Мадам Фосс не любила прогулок и предпочитала оставаться дома, в обществе пастора, охотно сидевшего еще некоторое время за чашкою кофе.
Фосс собирался заговорить с Мариею об Адрияне Урманде только на самой вершине горы, потому что взбиранье на нее причиняло ему удушье и следовательно лишило бы его возможности пустить в ход всё красноречие, необходимое для задуманного разговора.
Перед тем зашли они еще на лежащую у подошвы горы пильную мельницу, где сосчитали спиленные бревна; Михаил осмотрел колеса и нашедши, что желоба запущены, стал жаловаться на убытки, претерпеваемые им со времени отъезда Георга.
— Кто знает, может быть он скоро вернется, заметила на это Мария. Он ничего не отвечал и стал взбираться на гору.
— Нынешняя осень принесла нам богатые сенокосы, начала Мария снова. Это настоящая благодать!
— Да богатые — очень богатые, согласился с нею дядя. Мария не стала однако продолжать разговора, потому что по звуку голоса дяди заметила что его мысли были далеки от сена, обыкновенно служившее интересною темою для их бесед. Осмотревши срубленные бревна и сделав также о лих кой какие замечания, Михаил Фосс обратился наконец к Марии с следующими словами:
