какъ и въ Англіи, но тогда еще мода на письма не очень была развита къ народѣ Эльзаса.
Молодой Грейссе обратился къ хозяйкѣ, которую теперь уже никогда нельзя было встрѣтить на верху, между гостями: ему назначили его комнату и до самаго вечера не удалось Эдмунду видѣться съ Георгомъ, который только передъ ужиномъ узналъ отъ мадамъ Фарагонъ, о пріѣздѣ земляка.
— Къ намъ пріѣхалъ кто-то изъ Гронпера, сказала она ему.
— Изъ Гронпера? Кто-жъ бы это могъ быть?
— Я все забываю его имя, но онъ мнѣ сообщилъ, что ваши родные здоровы? Завтра, съ разсвѣтомъ, поѣдетъ онъ обратно, съ закупками, сдѣланными на имя вашего дома. Теперь онъ вѣрно уже ужинаетъ.
Въ то время мадамъ Фарагонъ болѣе уже не занимала почетнаго мѣста у стола своей гостинницы. Къ несчастію, она слишкомъ пополнѣла для того, чтобы выполнить эту роль съ наслажденіемъ для себя и къ удовольствію другихъ: ей накрывался столъ въ маленькой комнаткѣ, внизу, гдѣ она вообще проводила все свое время и откуда, изъ двухъ окошечекъ, придѣланныхъ въ обоихъ дверяхъ, она могла наблюдать за всѣмъ, что происходило въ гостинницѣ.
Георгъ также не хотѣлъ присвоить себѣ первое мѣсто. Въ Кольмарѣ устроилось такъ, какъ въ большинствѣ отелей новѣйшихъ временъ, что обѣденный столъ уже болѣе не былъ table d’hote. Переднее мѣсто занялъ толстый, мрачный господинъ, съ плѣшью на головѣ, который вообразилъ, что черезъ то возвысился надъ прочими гостями и вѣроятно перешелъ бы въ Hotel de l’Imperatrice, еслибъ вздумали оспаривать у него его первенство. Георгъ на этотъ разъ подсѣлъ къ своему молодому земляку и сталъ разспрашивать его о всѣхъ новостяхъ въ Гронперѣ.
— А что подѣлываетъ Марія Бромаръ? спросилъ онъ напослѣдокъ.
— Ты вѣрно уже слышалъ о ней — да я думаю, что слышалъ, сказалъ Эдмундъ Грейссе.
— Нѣтъ, я ничего не слышалъ о ней.
как и в Англии, но тогда еще мода на письма не очень была развита к народе Эльзаса.
Молодой Грейссе обратился к хозяйке, которую теперь уже никогда нельзя было встретить на верху, между гостями: ему назначили его комнату и до самого вечера не удалось Эдмунду видеться с Георгом, который только перед ужином узнал от мадам Фарагон, о приезде земляка.
— К нам приехал кто-то из Гронпера, сказала она ему.
— Из Гронпера? Кто ж бы это мог быть?
— Я всё забываю его имя, но он мне сообщил, что ваши родные здоровы? Завтра, с рассветом, поедет он обратно, с закупками, сделанными на имя вашего дома. Теперь он верно уже ужинает.
В то время мадам Фарагон более уже не занимала почетного места у стола своей гостиницы. К несчастью, она слишком пополнела для того, чтобы выполнить эту роль с наслаждением для себя и к удовольствию других: ей накрывался стол в маленькой комнатке, внизу, где она вообще проводила всё свое время и откуда, из двух окошечек, приделанных в обоих дверях, она могла наблюдать за всем, что происходило в гостинице.
Георг также не хотел присвоить себе первое место. В Кольмаре устроилось так, как в большинстве отелей новейших времен, что обеденный стол уже более не был table d’hote. Переднее место занял толстый, мрачный господин, с плешью на голове, который вообразил, что через то возвысился над прочими гостями и вероятно перешел бы в Hotel de l’Imperatrice, если б вздумали оспаривать у него его первенство. Георг на этот раз подсел к своему молодому земляку и стал расспрашивать его о всех новостях в Гронпере.
— А что поделывает Мария Бромар? спросил он напоследок.
— Ты верно уже слышал о ней — да я думаю, что слышал, сказал Эдмунд Грейссе.
— Нет, я ничего не слышал о ней.
