гаться противерѣчить имъ. Ея ротъ былъ хотя немного великъ, но отличался бѣлыми, безукоризненными зубами и невозможно было видѣть ничего слаще ея улыбки. Однимъ словомъ, Марія была прелестная дѣвушка и Георгъ Фоссъ, чтобы не влюбиться въ нее, при такомъ близкомъ сожительствѣ, долженъ бы быть человѣкомъ безъ сердца.
По прошествіи пяти лѣтъ, развившихъ Марію, всѣ приближенные принуждены были сознаться, что наружностью и умомъ, она далеко превышала тетку. Но, почти невольно, сохраняла она всѣ свои прежнія привычки; прежде, постоянно, была она на ногахъ готовая къ услугамъ всякаго и каждаго — и теперь тоже самое. Садились ли дядя и тетка за столъ, она всегда была у нихъ подъ рукою, ухаживала за ними, прислуживала посѣтителямъ гостинницы и заботилась о всемъ домѣ, такъ что всѣмъ казалось, будто она никогда не думала о самой себѣ. Сидящею находили ее весьма рѣдко; иногда пила она чашку кофе, стоя у маленькаго бюро, гдѣ вносила счеты въ книгу или убирая со стола съѣдала кусочикъ мяса. Часто, во время ужина, Марія облакачивалась на кресло дяди, а когда тотъ приглашалъ ее придвинуть себѣ стулъ и раздѣлить съ ними трапезу, она обыкновенно отвѣчала, что предпочитаетъ тамъ и сямъ что нибудь поѣсть. Дядя былъ для нея, во всѣхъ отношеніяхъ, предметомъ самой нѣжной внимательности, она но глазамъ угадывала его желанія, ревностно старалась предупредить его малѣйшія нужды и содѣйствовать къ исполненію всѣхъ его плановъ. Подобнаго идолопоклонства не видно было въ ея обращеніи съ теткою, но несмотря на то, она всегда была ея правою рукою, такъ что мадамъ Фоссъ, лишенная дѣятельности Маріи въ хозяйствѣ, рѣшительно не съумѣла бы управиться безъ нея. Такимъ образомъ Марія Бромаръ стала ангеломъ хранителемъ въ гостинницѣ «Золотой левъ» въ Гронперѣ.
Теперь остается еще только упомянуть въ немногихъ словахъ о спорномъ вопросѣ Георга Фоссъ и его отца, кончившемся тѣмъ, что Георгъ былъ отосланъ въ Кальмаръ; необходимо также прибавить одно
гаться противеречить им. Её рот был хотя немного велик, но отличался белыми, безукоризненными зубами и невозможно было видеть ничего слаще её улыбки. Одним словом, Мария была прелестная девушка и Георг Фосс, чтобы не влюбиться в нее, при таком близком сожительстве, должен бы быть человеком без сердца.
По прошествии пяти лет, развивших Марию, все приближенные принуждены были сознаться, что наружностью и умом, она далеко превышала тетку. Но, почти невольно, сохраняла она все свои прежние привычки; прежде, постоянно, была она на ногах готовая к услугам всякого и каждого — и теперь тоже самое. Садились ли дядя и тетка за стол, она всегда была у них под рукою, ухаживала за ними, прислуживала посетителям гостиницы и заботилась о всём доме, так что всем казалось, будто она никогда не думала о самой себе. Сидящею находили ее весьма редко; иногда пила она чашку кофе, стоя у маленького бюро, где вносила счеты в книгу или убирая со стола съедала кусочек мяса. Часто, во время ужина, Мария облакачивалась на кресло дяди, а когда тот приглашал ее придвинуть себе стул и разделить с ними трапезу, она обыкновенно отвечала, что предпочитает там и сям что-нибудь поесть. Дядя был для неё, во всех отношениях, предметом самой нежной внимательности, она но глазам угадывала его желания, ревностно старалась предупредить его малейшие нужды и содействовать к исполнению всех его планов. Подобного идолопоклонства не видно было в её обращении с теткою, но несмотря на то, она всегда была её правою рукою, так что мадам Фосс, лишенная деятельности Марии в хозяйстве, решительно не сумела бы управиться без неё. Таким образом Мария Бромар стала ангелом хранителем в гостинице «Золотой лев» в Гронпере.
Теперь остается еще только упомянуть в немногих словах о спорном вопросе Георга Фосс и его отца, кончившемся тем, что Георг был отослан в Кальмар; необходимо также прибавить одно
