— Дядя Михаилъ, сказала она наконецъ съ такимъ достоинствомъ и такимъ рѣшительнымъ тономъ, что не замедлила произвести впечатлѣніе на него, если я такая, какою тебѣ угодно меня называть, то мнѣ не остается другаго исхода, какъ покинуть твой домъ. Знаю, какъ дурно я поступила, принявъ предложеніе господина Урманда и не смѣю противъ этого защищаться; но, не смотря на то, я все таки не въ состояніи сдѣлаться его женой и никто въ мірѣ не принудитъ меня къ тому. Позволь же мнѣ лучше уйти и поступить въ услуженіе къ нашимъ родственникамъ въ Епиналѣ.
Ничего подобнаго не входило въ расчеты Михаила Фосса, потому что онъ искренно былъ преданъ ей, хотя и обходился съ ною такъ дурно въ эту минуту и если опа только позволила бы ему заботиться о ея благѣ, по собственному благоусмотрѣнію, то съ радостью готовъ бы былъ прижать ее къ своей груди, какъ свое дорогое дитя. Но она не уступала; и въ самомъ сильномъ гнѣвѣ отправился Михаилъ въ Базель.
— Дядя Михаил, сказала она наконец с таким достоинством и таким решительным тоном, что не замедлила произвести впечатление на него, если я такая, какою тебе угодно меня называть, то мне не остается другого исхода, как покинуть твой дом. Знаю, как дурно я поступила, приняв предложение господина Урманда и не смею против этого защищаться; но, не смотря на то, я всё-таки не в состоянии сделаться его женой и никто в мире не принудит меня к тому. Позволь же мне лучше уйти и поступить в услужение к нашим родственникам в Эпинале.
Ничего подобного не входило в расчеты Михаила Фосса, потому что он искренно был предан ей, хотя и обходился с ною так дурно в эту минуту и если опа только позволила бы ему заботиться о её благе, по собственному благоусмотрению, то с радостью готов бы был прижать ее к своей груди, как свое дорогое дитя. Но она не уступала; и в самом сильном гневе отправился Михаил в Базель.
Остатокъ дня послѣ отъѣзда Михаила Марія не слышала уже болѣе упрековъ; ей предоставлена была свобода въ полнѣйшемъ спокойствіи заниматься своими работами. Но отъ ея вниманія не могли ускользнуть частыя сношенія ея тетки съ пасторомъ Гонденомъ и она тотчасъ же сообразила, что темою для ихъ разговора служили вѣроятно ея поступки. Хотя ни одинъ изъ нихъ не упоминалъ о ея непослушаніи и непокорности, по опа чувствовала, что уже составленъ былъ реестръ си грѣховъ и что ей грозитъ самая строгая проповѣдь.
Пасторъ Гонденъ никогда ни нравился Маріи, хотя она и не могла объяснить себѣ причину этого отвращенія; поводомъ къ тому, вѣроятно служило то, что его преподобіе отличался не совсѣмъ свѣтлымъ умомъ и
Остаток дня после отъезда Михаила Мария не слышала уже более упреков; ей предоставлена была свобода в полнейшем спокойствии заниматься своими работами. Но от её внимания не могли ускользнуть частые сношения её тетки с пастором Гонденом и она тотчас же сообразила, что темою для их разговора служили вероятно её поступки. Хотя ни один из них не упоминал о её непослушании и непокорности, по опа чувствовала, что уже составлен был реестр си грехов и что ей грозит самая строгая проповедь.
Пастор Гонден никогда ни нравился Марии, хотя она и не могла объяснить себе причину этого отвращения; поводом к тому, вероятно служило то, что его преподобие отличался не совсем светлым умом и
