пилъ, выразивъ мадамъ Фарагонъ свои чувства, но дѣло нельзя уже было поправить.
Вечеромъ, поймавъ Георга, мадамъ Фарагонъ снова начала свои распросы, отъ которыхъ онъ сначала старался отдѣлаться уклончивыми отвѣтами. Когда жъ она ужъ слишкомъ стала приставать, онъ, наконецъ, сказалъ.
— Помѣхой для свадьбы служитъ только самая бездѣлица, именно то, что Урмандъ слишкомъ ничтоженъ въ глазахъ Маріи.
— Что вы говорите? Такой богатый, прекрасный молодой человѣкъ.
Да, дѣйствительно, не чудо ли это, что молодая дѣвушка слѣпа ко всѣмъ этимъ достоинствамъ? Все равно, однако, ее вѣроятно принудятъ, не спрашивая, согласна ли она или нѣтъ!
— Разумѣется, какъ его невѣста должна же она будетъ его взять.
— А потомъ будетъ тишина и спокойствіе, — насмѣхался Георгъ.
Еще одинъ вопросъ такъ и вертѣлся на языкѣ у мадамъ Фарагонъ, но она не рѣшалась высказать его прямо, и только обиняками достигла своей цѣли.
— Я надѣюсь, что вы не замѣшаны въ это дѣло, Георгъ? — спросила она между прочимъ.
— О, никакъ нѣтъ, какъ бы это могло быть! Но въ ту же минуту, пожалѣвъ о томъ, что обманулъ добрую старуху, такъ любившую его, Георгъ, прибавилъ.
— Это дѣло, впрочемъ, на столько касается меня, что Марія дала слово быть моей женой, еще прежде, чѣмъ рѣчь была объ этомъ Урмандѣ.
— О, Георгъ! Никогда вы объ этомъ не говорили ни одного слова! Думаете ли вы. что господинъ Урмандъ откажется, когда узнаетъ обо всемъ?
Георгъ, немного подумавъ, отвѣчалъ:
— Если въ немъ есть хоть искра честнаго человѣка, то ему нельзя будетъ поступить иначе!
— А что же вы думаете дѣлать, Георгъ?
пил, выразив мадам Фарагон свои чувства, но дело нельзя уже было поправить.
Вечером, поймав Георга, мадам Фарагон снова начала свои расспросы, от которых он сначала старался отделаться уклончивыми ответами. Когда ж она уж слишком стала приставать, он, наконец, сказал.
— Помехой для свадьбы служит только самая безделица, именно то, что Урманд слишком ничтожен в глазах Марии.
— Что вы говорите? Такой богатый, прекрасный молодой человек.
Да, действительно, не чудо ли это, что молодая девушка слепа ко всем этим достоинствам? Всё равно, однако, ее вероятно принудят, не спрашивая, согласна ли она или нет!
— Разумеется, как его невеста должна же она будет его взять.
— А потом будет тишина и спокойствие, — насмехался Георг.
Еще один вопрос так и вертелся на языке у мадам Фарагон, но она не решалась высказать его прямо, и только обиняками достигла своей цели.
— Я надеюсь, что вы не замешаны в это дело, Георг? — спросила она между прочим.
— О, никак нет, как бы это могло быть! Но в ту же минуту, пожалев о том, что обманул добрую старуху, так любившую его, Георг, прибавил.
— Это дело, впрочем, на столько касается меня, что Мария дала слово быть моей женой, еще прежде, чем речь была об этом Урманде.
— О, Георг! Никогда вы об этом не говорили ни одного слова! Думаете ли вы. что господин Урманд откажется, когда узнает обо всём?
Георг, немного подумав, отвечал:
— Если в нём есть хоть искра честного человека, то ему нельзя будет поступить иначе!
— А что же вы думаете делать, Георг?
