ремъ! Только тогда понялъ я кое, что теряю въ Маріи. когда дѣло было уже рѣшено, и мысль о томъ дѣлаетъ меня старикомъ. Конечно, жена моя прекраснѣйшая женщина и дѣти у насъ также есть, но Марія была душою всего дома! Дай-ко мнѣ еще огонька, Георгъ, не Знаю, почему моя трубка такъ плохо курится!
— Такъ вотъ каково душевное состояніе моего отца! думалъ Георгъ, едва приходя въ себя отъ удивленія. Всѣ мы искренно любимъ другъ друга и чувствуемъ, что другъ безъ друга не можемъ быть счастливы; моему отцу кажется, даже, будто весь свѣтъ пусть, когда мы не при немъ и не смотря на то онъ, безо всякой разумной причины, взялъ да и разлучилъ насъ. Почему же? Потому что никто не осмѣливается открыть отцу глаза, гдѣ именно ему слѣдуетъ искать счастія для себя и для тѣхъ, которыхъ онъ любитъ!
Подобныя мысли тѣснились въ головѣ Георга, во время того, какъ онъ слушалъ жалобы отца на свою горькую судьбу и хотя его сердце было переполнено, но онъ все еще не могъ рѣшиться высказаться ему.
Выкуривъ трубку, Михаилъ предложилъ сыну пойти на мельницу. Тамъ Георгъ долго стоялъ погруженный въ созерцаніе самостоятельнаго движенія простаго механизма, имъ самимъ устроеннаго, вдыхая при этомъ пріятный запахъ свѣжихъ опилокъ и прислушиваясь, когда изрѣдка умолкалъ шумъ колесъ, къ мелодичному журчанью ручейка. Подъ впечатлѣніемъ этой чудной природы, онъ живо сознавалъ, какъ все здѣсь, вокругъ него, въ тысячу разъ прекраснѣе той тѣсной комнатки въ Кольмарѣ, гдѣ ому приходилось иногда отдавать отчеты мадамъ Фарагонъ и теперь Георгъ, болѣе чѣмъ когда либо, почувствовалъ потребность объясниться съ отцемъ. Можетъ быть, думалъ онъ, все обойдется благополучно.
Отецъ съ сыномъ пробыли на мельницѣ около часа и Георгъ, не смотря на то, что его мысли были заняты другимъ, давалъ отцу многіе полезные совѣты, которые тотъ охотно былъ готовъ исполнить.
— Послѣ завтра же я отправляюсь въ Епиналь! го-
рем! Только тогда понял я кое, что теряю в Марии. когда дело было уже решено, и мысль о том делает меня стариком. Конечно, жена моя прекраснейшая женщина и дети у нас также есть, но Мария была душою всего дома! Дай-ко мне еще огонька, Георг, не Знаю, почему моя трубка так плохо курится!
— Так вот каково душевное состояние моего отца! думал Георг, едва приходя в себя от удивления. Все мы искренно любим друг друга и чувствуем, что друг без друга не можем быть счастливы; моему отцу кажется, даже, будто весь свет пусть, когда мы не при нём и не смотря на то он, безо всякой разумной причины, взял да и разлучил нас. Почему же? Потому что никто не осмеливается открыть отцу глаза, где именно ему следует искать счастья для себя и для тех, которых он любит!
Подобные мысли теснились в голове Георга, во время того, как он слушал жалобы отца на свою горькую судьбу и хотя его сердце было переполнено, но он всё еще не мог решиться высказаться ему.
Выкурив трубку, Михаил предложил сыну пойти на мельницу. Там Георг долго стоял погруженный в созерцание самостоятельного движения простого механизма, им самим устроенного, вдыхая при этом приятный запах свежих опилок и прислушиваясь, когда изредка умолкал шум колес, к мелодичному журчанью ручейка. Под впечатлением этой чудной природы, он живо сознавал, как всё здесь, вокруг него, в тысячу раз прекраснее той тесной комнатки в Кольмаре, где ому приходилось иногда отдавать отчеты мадам Фарагон и теперь Георг, более чем когда либо, почувствовал потребность объясниться с отцом. Может быть, думал он, всё обойдется благополучно.
Отец с сыном пробыли на мельнице около часа и Георг, не смотря на то, что его мысли были заняты другим, давал отцу многие полезные советы, которые тот охотно был готов исполнить.
— Послезавтра же я отправляюсь в Эпиналь! го-
