дежды для обоихъ? Хотя онъ зналъ что на его родинѣ обрученіе считалось уже на половину бракомъ; но ему эти казалось ничтожнымъ въ сравненіи, съ тѣми неразрывными узами, по которымъ Марія была бы для него уже недосягаемою. Этотъ нелюбимый ею человѣкъ, не былъ еще ея мужемъ и могъ никогда не сдѣлаться имъ, еслибъ Марія имѣла только достаточную твердость, чтобы противиться вліянію всего семейства.
Везъ ея согласія, никакой пасторъ не могъ бы обвѣнчать ее, и онъ самъ — Георгъ — онъ хотѣлъ справиться съ цѣлой родней. Ему хорошо было извѣстно, что въ такомъ случаѣ ихъ обоихъ ждетъ отчужденіе, какъ со стороны отца, такъ и со стороны всѣхъ другихъ, но все это, думалъ Георгъ, легко перенести, еслибъ только ему удалось уговорить Марію Бромаръ вмѣстѣ съ нимъ пренебречь всѣми нападками общества. Ложась въ постель, Георгъ рѣшился поговорить объ этомъ предметѣ съ отцемъ, во время завтрашней прогулки. Онъ не скрывалъ отъ себя, что этимъ вызоветъ его самый сильный гнѣвъ — но рано или поздно, это должно же было случиться.
дежды для обоих? Хотя он знал что на его родине обручение считалось уже на половину браком; но ему эти казалось ничтожным в сравнении, с теми неразрывными узами, по которым Мария была бы для него уже недосягаемою. Этот нелюбимый ею человек, не был еще её мужем и мог никогда не сделаться им, если б Мария имела только достаточную твердость, чтобы противиться влиянию всего семейства.
Вез её согласия, никакой пастор не мог бы обвенчать ее, и он сам — Георг — он хотел справиться с целой родней. Ему хорошо было известно, что в таком случае их обоих ждет отчуждение, как со стороны отца, так и со стороны всех других, но всё это, думал Георг, легко перенести, если б только ему удалось уговорить Марию Бромар вместе с ним пренебречь всеми нападками общества. Ложась в постель, Георг решился поговорить об этом предмете с отцом, во время завтрашней прогулки. Он не скрывал от себя, что этим вызовет его самый сильный гнев — но рано или поздно, это должно же было случиться.
На слѣдующее утро, когда Михаилъ Фоссъ и его сынъ сошлись въ кухнѣ, Марія уже ожидала ихъ тамъ. «Браво, моя дѣвочька», закричалъ ей дядя еще издали и принялся ласкать и цѣловать ее, «какой же славный завтракъ приготовила ты намъ, странникамъ!» Марія улыбнулась и сказала ему что то ласковое: не ее лицо не выражало того, чего ей это стоило. «Въ послѣдній разъ Георгъ получаетъ его изъ твоихъ рукъ», продолжалъ Михаилъ болтать, а онъ, бездѣльникъ, не хочетъ цѣнить этого, какъ бы слѣдовало». Георгъ стоялъ къ нимъ спиною, не говоря ни слова и слыша подобныя рѣчи, не въ состояніи былъ даже улыбнуться. Марія лучше владѣла искусствомъ пред-
На следующее утро, когда Михаил Фосс и его сын сошлись в кухне, Мария уже ожидала их там. «Браво, моя девочка», закричал ей дядя еще издали и принялся ласкать и целовать ее, «какой же славный завтрак приготовила ты нам, странникам!» Мария улыбнулась и сказала ему что то ласковое: не ее лицо не выражало того, чего ей это стоило. «В последний раз Георг получает его из твоих рук», продолжал Михаил болтать, а он, бездельник, не хочет ценить этого, как бы следовало». Георг стоял к ним спиною, не говоря ни слова и слыша подобные речи, не в состоянии был даже улыбнуться. Мария лучше владела искусством пред-
