береговыхъ владѣльцевъ растетъ сь каждымъ годомъ. Дай имъ волю, и они совсѣмъ закроютъ доступъ на рѣку Темзу. Съ небольшими притоками они такъ и дѣлаютъ, втыкая колья въ дно рѣки, протягивая цѣпи отъ мели до мели и вывѣшивая запрещенія на каждомъ деревѣ.
Видъ такихъ надписей приводитъ меня въ бѣшенство. Мнѣ бы хотѣлось сорвать доску съ надписью съ дерева и колотить ею хозяина по головѣ до тѣхъ поръ, пока не вышибу изъ него духъ, а затѣмъ похоронить его и укрѣпить доску на могилѣ вмѣсто надгробнаго памятника.
Я сообщилъ объ этомъ Гаррису, и тотъ объявилъ, что въ немъ подобныя надписи возбуждаютъ еще болѣе свирѣпыя чувства: онъ желалъ бы убить не только человѣка, повѣсившаго надпись, но и его семью, друзей и родственниковъ, а въ заключеніе сжечь его домъ. Мнѣ показалось, что онъ хватаетъ черезъ край, и я высказалъ ему это, но онъ возразилъ:
— Нисколько! Я готовъ истребить ихъ всѣхъ и пропѣть комическую арію надъ ихъ трупами.
Эти кровожадныя намѣренія рѣшительно смутили меня. Инстинктъ справедливости никогда не долженъ превращаться въ мстительность. Мнѣ хоть и пришлось потратить много краснорѣчія, но въ концѣ концовъ удалось обратить Гарриса къ болѣе человѣколюбивымъ взглядамъ: онъ обѣщалъ мнѣ пощадить родственниковъ, друзей и семью и сказалъ, что не будетъ пѣть комической аріи надъ ихъ трупами.
Если бы вы хоть разъ слышали, какъ Гаррисъ поетъ комическую арію, вы поняли бы, какую услугу я оказалъ человѣчеству. Пунктъ помѣшательства Гарриса — убѣжденіе, что онъ умѣетъ пѣть комическія пѣсни, тогда какъ друзья его убѣждены въ томъ, что онъ этого не умѣетъ и никогда не сумѣетъ и что не слѣдуетъ ему позволять этого.
