— Нѣтъ. Если бы „я“ здѣсь жилъ, „ты“ бы не жилъ.
— Такъ какъ же? — сказалъ онъ. — Вамъ нужно посмотрѣть могилы, гробницы, тамъ вѣдь покойники, гробы!
— Врешь, — отвѣчалъ я, — не хочу смотрѣть могилы, ваши могилы. Зачѣмъ мнѣ ихъ смотрѣть? У меня есть свои, фамильныя могилы. У моего дяди Поджера такая могила на Кензаль-Гринскомъ кладбищѣ, что ею гордится цѣлый округъ; въ склепѣ моего дѣдушки въ Гоу могутъ помѣститься восемь человѣкъ, у моей бабушки Сусанны на Финчлейскомъ кладбищѣ гробница обшита самымъ лучшимъ бѣлымъ камнемъ, да еще въ изголовьѣ вырѣзана какая-то фигура въ родѣ кофейника. Когда я захочу взглянуть на могилы, я туда и отправлюсь. Другихъ могилъ мнѣ не нужно! Когда тебя похоронятъ, я, такъ и быть, приду посмотрѣть; вотъ и все, что я могу сдѣлать.
Онъ расплакался. Онъ сказалъ, что на одной могилѣ есть обломокъ камня, который многіе считаютъ остаткомъ статуи, а на другой — стертая надпись, которую еще никто не могъ разобрать.
Но я оставался неумолимъ. Тогда онъ рѣшилъ выпустить свой послѣдній зарядъ. Онъ подошелъ ко мнѣ поближе и пробормоталъ хриплымъ шопотомъ:
— У меня есть пара череповъ въ склепѣ; пойдемте, посмотрите ихъ. О, пойдемте, посмотрите черепа! Вы молодой человѣкъ, вамъ нужно повеселиться. Пойдемте, посмотрите черепа!
Я бросился бѣжать, а онъ кричалъ мнѣ вслѣдъ:
— О, пойдемте, посмотрите черепа! Вернитесь!
Гаррисъ безъ ума отъ гробницъ, могилъ, эпитафій, и мысль пропустить, не осмотрѣвши, могилу мистриссъ Томасъ, выводила его изъ себя. Онъ сказалъ, что съ самаго начала, когда мы еще задумывали поѣздку, имѣлъ въ виду осмотрѣть могилу мистриссъ Томасъ, что онъ не поѣхалъ бы,
