Когда я кончилъ, Джорджъ спросилъ, уложилъ ли я мыло. Я ему сказалъ, что мнѣ рѣшительно все равно, уложилъ я его или нѣтъ; затѣмъ захлопнулъ чемоданъ, затянулъ ремни и тутъ только замѣтилъ, что мой портсигаръ остался въ чемоданѣ. Пришлось отпирать его снова, и когда я окончательно раздѣлался съ укладкой, было уже десять часовъ пять минутъ вечера, а намъ еще оставалось уложить двѣ корзины. Гаррисъ замѣтилъ, что намъ остается менѣе двѣнадцати часовъ до отъѣзда, и предложилъ мнѣ отдохнуть, пока онъ съ Джоржемъ сдѣлаютъ остальную работу. Я согласился, и они принялись за укладку.
Принялись очень весело, очевидно, намѣреваясь показать мнѣ, какъ нужно дѣлать дѣло. Я воздерживался отъ всякихъ замѣчаній, я ждалъ. Если Гарриса повѣсятъ, то худшимъ упаковщикомъ въ свѣтѣ будетъ Джорджъ. Зная это, я смотрѣлъ на груды тарелокъ, чашекъ, кастрюль, бутылокъ, яицъ, томатовъ и проч., и чувствовалъ, что вскорѣ начнется потѣха.
Такъ и случилось. Они начали съ того, что разбили чашку. Вотъ первое, что они сдѣлали.
Затѣмъ Джорджъ уложилъ пастилу на томатъ и раздавилъ его, и имъ пришлось выковыривать томатъ чайной ложкой.
Теперь была очередь Гарриса и онъ наступилъ иа масло. Я ничего не сказалъ, но усѣлся на край стола и слѣдилъ за ними. Я чувствовалъ, что это раздражаетъ ихъ пуще всякихъ словъ. Они волновались, злились, наступали на чашки и тарелки, засовывали куда попало вещи и потомъ не могли отыскать ихъ, уложили яйца на дно чемодана, а сверху положили тяжелыхъ вещей и раздавили яйца.
Они разсыпали соль по всей комнатѣ, а масло!.. Я въ жизнь свою не видалъ, чтобы двое людей продѣлывали такія штуки съ масломъ. Послѣ того, какъ Джорджъ отклеилъ его отъ своихъ туфель, они
