Какъ бы то ни было, я ничего не сказалъ и принялся за укладку. Дѣло оказалось кропотливѣе, чѣмъ я думалъ, но въ концѣ концовъ я уложилъ всѣ вещи въ чемоданъ, усѣлся на него и затянулъ ремни.
— А сапоги уложили? — спросилъ Гаррисъ.
Я посмотрѣлъ кругомъ и убѣдился, что забылъ ихъ. Ужъ этотъ Гаррисъ! Не могъ сказать, пока я не закрылъ чемодана и не затянулъ ремней. Это совершенно въ его духѣ. А Джорджъ смѣялся своимъ нелѣпымъ, безсмысленнымъ раздражающимъ смѣхомъ. Онъ всегда бѣситъ меня.
Я раскрылъ чемоданъ, уложилъ сапоги, уже собирался закрыть его, какъ вдругъ у меня мелькнула ужасная мысль. Уложилъ ли я мою зубную щеточку? Богъ его знаетъ, какъ это происходитъ, но я никогда не знаю, уложилъ ли я свою зубную щеточку.
Зубная щеточка отравляетъ мнѣ жизнь во время путешествія. Мнѣ снится, что я забылъ уложить ее, и я просыпаюсь въ ужасѣ, вскакиваю съ постели и принимаюсь отыскивать ее. Утромъ я укладываю ее, не успѣвъ почистить зубы, такъ что приходится развязывать чемоданъ и доставать щеточку, и всякій разъ она оказывается на днѣ. Затѣмъ я снова укладываюсь и на этотъ разъ забываю о ней, такъ что въ послѣднюю минуту приходится бѣжать за ней въ нумеръ и нести ее на станцію въ карманѣ.
Разумѣется, и теперь мнѣ пришлось перерыть всѣ вещи и, разумѣется, я не нашелъ щеточки. Я привелъ вещи въ такое состояніе, въ какомъ онѣ, по всей вѣроятности, находились до сотворенія міра, когда былъ хаосъ. Какъ и слѣдовало ожидать, щеточки Гарриса и Джоржа попадались мнѣ разъ двадцать, но своей я не могъ найти. Тогда я перебралъ и перетрясъ одну за другой всѣ вещи и, наконецъ, нашелъ щеточку въ сапогѣ. Пришлось начинать укладку сызнова.
