въ самую критическую минуту, когда этотъ старый шутъ свѣсился со стула подъ угломъ въ сорокъ градусовъ, стараясь достать до такого мѣста, которое отстояло на три дюйма дальше, чѣмъ можно было достать, шнурокъ выскользнулъ изъ его рукъ; онъ грохнулся на рояль и произвелъ удивительный музыкальный эффектъ, задѣвъ головой и туловищемъ за всѣ струны разомъ.
Тутъ тетка Мэри заявила, что не позволитъ дѣтямъ оставаться здѣсь и слушать его брань.
Наконецъ, дядя Поджеръ разыскалъ-таки подходящее мѣсто, приставилъ гвоздь лѣвой рукой, а молотокъ взялъ въ правую. Размахнулся и разомъ хватилъ себя по пальцамъ, заоралъ и уронилъ молотокъ кому-то на ноги.
Тетка Мэри съ кротостью замѣтила, что въ другой разъ, когда дядя Поджеръ вздумаетъ вбивать гвоздь въ стѣну, онъ, вѣроятно, предупредитъ ее своевременно, чтобы она могла собраться и съѣздить къ матушкѣ на недѣльку, пока это предпріятіе будетъ кончено.
— Ну да, вы, женщины, изъ-за всего поднимаете суматоху, — отвѣчалъ дядя Поджеръ, оправляясь. — Нѣтъ, я люблю такія мелкія дѣлишки.
Затѣмъ онъ снова взялся за дѣло, и со второго удара гвоздь проскочилъ сквоздь штукатурку, за нимъ — половина молотка, а дядѣ Поджеръ хлопнулся о стѣну съ такой силой, что чуть не расквасилъ себѣ носа.
Тогда мы снова принялись за линейку и шнурокъ и пробили новую дыру, и, наконецъ, около двѣнадцати часовъ ночи картина была привѣшена очень криво и ненадежно, а стѣна, на аршинъ кругомъ, выглядѣла такъ, какъ-будто ее выскребли скребкомъ; при этомъ всѣ устали и изморились до смерти, — всѣ, за исключеніемъ дяди Поджера.
— Готово, — сказалъ онъ, тяжело сваливаясь со
