— Да, въ Альгамбрѣ-то было бы повеселѣе, — замѣтилъ Гаррисъ, высунувъ голову наружу и осматривая небо.
— Особенно, если закончить ужиномъ у…[1], — прибавилъ я почти безсознательно.
— Я просто жалѣю, что насъ занесло въ эту лодку, — отвѣчалъ Гаррисъ.
Затѣмъ наступило молчаніе.
— Если бы мы не рѣшились заполучить горячку въ этомъ поганомъ старомъ корытѣ, — замѣтилъ Джорджъ, оглядывая лодку съ самымъ недоброжелательнымъ выраженіемъ, — то можно было бы напомнить, что изъ Пангбёрна отходитъ поѣздъ послѣ пяти часовъ и что онъ могъ бы насъ доставить въ Лондонъ какъ разъ къ ужину.
Никто не отвѣчалъ. Мы взглянули другъ на друга, и каждый изъ насъ увидѣлъ отраженіе своихъ собственныхъ преступныхъ мыслей на лицѣ сосѣда. Мы молча собрали поклажу. Мы взглянули вверхъ по рѣкѣ, потомъ взглянули внизъ по рѣкѣ: не было видно ни души.
Двадцать минутъ спустя три человѣческія фигуры, сопровождаемыя сконфуженной, судя по наружности, собакой, пробирались отъ жилища лодочника къ желѣзнодорожной станціи въ слѣдующихъ неизящныхъ и нечистыхъ костюмахъ:
Черные кожаные сапоги, грязные; матросская фланелевая одежда, очень грязная; коричневая поярковая шляпа, скомканная; макинтошъ мокрый; зонтикъ.
Мы надули лодочника въ Пангбёрнѣ. Мы не говорили ему, что бѣжали отъ дождя. Мы оста-
- ↑ Превосходный маленькій ресторанчикъ подлѣ… гдѣ вы можете получить за три шиллинга шесть пенсовъ отличный французскій обѣдъ или ужинъ съ бутылкой хорошаго вина, только я не такъ глупъ, чтобы указать его вамъ.
