Такъ какъ больше дѣлать было нечего, то мы улеглись спать, то-есть раздѣлись и ворочались на днѣ лодки часа три-четыре, послѣ чего забылись безпокойнымъ сномъ и въ пять часовъ утра были уже на ногахъ и принялись за завтракъ.
Второй день былъ совершенно такой же, какъ первый. Дождь моросилъ безъ перерыва, а мы сидѣли въ непромокаемыхъ пальто подъ парусиной и медленно плыли внизъ по теченію.
Одинъ изъ насъ — не помню, кто именно, но сдается мнѣ, что это былъ я самъ — попытался было напомнить о цыганѣ и о привольной жизни дѣтей природы, но безъ всякаго успѣха. Что
Насъ мочитъ дождь! |
было слишкомъ ясно для всякаго и безъ пѣсни.
Въ одномъ только пунктѣ мы были всѣ согласны, что, несмотря ни на какія невзгоды, мы претерпимъ до конца. Мы рѣшили отправиться на двѣ недѣли для собственнаго удовольствія и должны выполнить наше рѣшеніе. Если это удовольствіе убьетъ насъ, тѣмъ хуже; это будетъ прискорбно для нашихъ друзей и родственниковъ, но ничего не подѣлаешь. Мы знали, что уступить непогодѣ при нашемъ климатѣ значило бы создать самый нежелательный прецеденть.
— Всего два дня осталось потерпѣть, — сказалъ Гаррисъ, — а мы молоды и сильны. Въ концѣ концовъ мы, можетъ быть, и доберемся благополучно.
Около четырехъ часовъ мы стали толковать о ночлегѣ. Мы были въ это время у Горинга и рѣшили провести ночь въ гостиницѣ въ Пангбёрнѣ.
— Еще пріятный вечеръ, — пробормоталъ Джорджъ.
Мы усѣлись и стали обдумывать нашъ планъ. Мы будемъ въ Пангбёрнѣ къ пяти часамъ. Къ половинѣ седьмого кончимъ обѣдъ. Затѣмъ мы можемъ гулять подъ дождемъ по деревнѣ или сидѣть въ закопченной гостиной и читать календарь.
