лѣтъ тому назадъ, когда былъ еще мальчишкой. Поймалъ безь всякихъ ухищреній, просто благодаря необычайному счастью, которое всегда выпадаетъ на долю школьниковъ, когда имъ случится удрать изъ школы, чтобы половить рыбы на шнурокъ, привязанный къ палкѣ.
Когда онъ принесъ домой эту рыбину, она избавила его отъ наказанія за отлучку, и даже учитель сказалъ, что эта штука стоитъ тройного правила.
Въ эту минуту хозяина зачѣмъ-то вызвали, и мы съ Джорджемъ снова уставились на рыбу.
Поистинѣ это была удивительная форель. Чѣмъ больше мы вглядывались въ нее, тѣмъ сильнѣе она поражала насъ.
Наконецъ, Джорджъ вскарабкался на спинку стула, чтобы разсмотрѣть ее поближе.
Стулъ выскользнулъ изъ-подъ его ногъ, Джодржъ инстинктивно ухватился за витрину, она грохнулась на полъ, а Джоржъ вмѣстѣ со стуломъ на нее.
— Надѣюсь, вы не повредили рыбы! — воскликнулъ я, подбѣгая къ нему.
— Надѣюсь, что нѣтъ, — отвѣчалъ Джоржъ, вставая.
Но онъ повредилъ ее. Форель разлетѣлась на тысячу кусковъ, — я говорю на тысячу, но можетъ быть и на девятьсотъ. Я не считалъ ихъ.
Намъ казалось крайне страннымъ и необычайнымъ, что набитая форель разлетѣлась на куски.
Оно и было бы странно и необычайно, если бы эта форель дѣйствительно была набитая, но этого-то и не было.
Форель была гипсовая!
