хозяйка, слушаемъ ихъ по цѣлымъ днямъ совершенно равнодушно. Привычка, сэръ, привычка!
Я зналъ одного молодого человѣка, очень добросовѣстнаго малаго, который, занявшись уженьемъ, рѣшилъ привирать не болѣе какъ на 25%.
— Если я поймаю сорокъ штукъ, — объяснялъ онъ, — я буду говорить, что поймалъ пятьдесятъ, и такъ далѣе. Но больше этого я не стану лгать: нехорошо!
Но двадцать пять процентовъ лжи оказались недостаточными. Онъ не могъ ничего съ ними подѣлать. Наибольшій уловъ въ теченіе дня, который достался однажды на его долю, составлялъ три штуки; а вѣдь не можете же вы прибавитъ 25% на три, по крайней мѣрѣ, когда рѣчь идетъ о рыбахъ.
Итакъ, онъ увеличилъ проценты лганья до 33½%, но и это оказалось неудобнымъ, когда уловъ состоялъ изъ одной или двухъ рыбинъ. Итакъ, чтобы упростить дѣло, онъ рѣшилъ удвоивать число.
Онъ выдерживалъ характеръ въ теченіе двухъ мѣсяцевъ, но, наконецъ, не выдержалъ. Никто не вѣрилъ ему, когда онъ говорилъ, что только удвоилъ число, а въ то же время его скромность ставила его въ невыгодное положеніе сравнительно съ другими удильщиками. Когда ему случалось поймать три маленькія рыбки и разсказывать затѣмъ, что изловилъ полдюжины, ему просто обидно было слушать другого рыбака, поймавшаго всего-на-всего одну штуку, но сдѣлавшаго изъ нея двѣ дюжины.
Тогда, во здравомъ обсужденіи, онъ далъ себѣ слово, — и свято исполнялъ его съ тѣхъ поръ — считать каждую рыбу за десятокъ и начинать всегда съ десятка. Напримѣръ, не поймавъ ни одной рыбы, онъ говорилъ, что поймалъ десять штукъ: при такой системѣ вы никогда не можете поймать менѣе десятка, это ея основа. Поймавъ двѣ рыбки, онъ говорилъ, что поймалъ тридцать; три — сорокъ и т. д.
