лась лодка, стоявшая посреди рѣки, и на ней три джентльмена, удившіе рыбу.
Я правилъ.
Джентльмены, удившіе рыбу, имѣли почтенный, даже торжественный видъ. Они сидѣли на скамеечкахъ, не спуская глазъ съ поплавковъ. А заходящее солнце обливало рѣку багрянымъ свѣтомъ, одѣвало въ пурпуръ и золото прибрежные лѣса. Былъ часъ таинственнаго очарованія, страстнаго томленія и неопредѣленныхъ надеждъ. Бѣлый парусъ такъ ярко блестѣлъ на фонѣ пурпурнаго неба, мгла ложилась кругомъ, окутывая міръ радужными тѣнями, тихонько подкрадывалась ночь.
Мы казались героями какой-нибудь старинной легенды, плывущими по заколдованному озеру въ невѣдомое волшебное царство.
Но мы не попали въ волшебное царство: мы наткнулись на лодку съ тремя рыбаками. Въ первую минуту мы не могли понять, въ чемъ дѣло, потому что парусъ закрывалъ отъ насъ лодку, но звуки и отдѣльныя фразы, раздававшіеся въ вечернемъ воздухѣ, обнаруживали близость человѣческихъ существъ и притомъ раздраженныхъ и недовольныхъ.
Гаррисъ опустилъ парусъ, и мы увидѣли, въ чемъ дѣло. Оказалось, что три старые джентльмена слетѣли со скамеекъ, свалившись въ кучу на дно лодки, и теперь, кряхтя и охая, выползали другъ изъ-подъ друга. При этомъ они ругали насъ не простой вульгарной бранью, — нѣтъ, брань ихъ была основательна и глубокомысленна: она касалась и насъ, и нашей судьбы, и нашего отдаленнаго будущаго, и нашихъ родственниковъ, и всего, что только имѣло отношеніе къ намъ.
Гаррисъ сказалъ имъ, что они должны были бы благодарить насъ за небольшое развлеченіе послѣ длиннаго, скучнаго дня, проведеннаго за рыбной ловлей. Онъ прибавилъ также, что его крайне огор-
