лыя мѣстныя красавицы заигрываютъ со спесивыми воинами, такъ непохожими на деревенскихъ парней, которые теперь въ пренебреженіи, забыты и жмутся къ сторонкѣ, безсмысленно разинувъ рты.
На окрестныхъ поляхъ свѣтятся огни въ другихъ становищахъ; здѣсь собралась толпа воиновъ какого-нибудь знатнаго лорда, тамъ пробираются въ городъ, точно голодные волки, французскіе наемники Джона.
Такъ проходитъ ночь, и надъ старой Темзой занимается заря великаго дня, опредѣлившаго судьбы многихъ вѣковъ.
Съ ранняго утра островокъ, лежащій немного повыше того, на которомъ мы остановились, оглашается шумомъ и гамомъ. Работники достраиваютъ большой павильонъ, поставленный вчера вечеромъ, наскоро сколачиваютъ скамьи, а лондонскіе купцы развертываютъ пестрыя ткани, шелкъ и бархатъ, золотую и серебряную парчу.
Но вотъ на дорогѣ, которая вьется по берегу рѣки, является группа дюжихъ алебардщиковъ; они останавливаются въ сотнѣ ярдовъ отъ насъ, на противоположномъ берегу, и ждутъ чего-то, опираясь но алебарды.
Мало-по-малу появляются новыя и новыя группы людей въ стальныхъ шлемахъ и панцыряхъ, сверкающихъ на солнцѣ, пока, наконецъ, вся дорога, насколько хватитъ глазъ, не покрывается конными и пѣшими воинами. Всадники переѣзжаютъ отъ группы къ группѣ, значки развѣваются въ воздухѣ; мѣстами суматоха усиливается, толпа раздается, и какой-нибудь важный баронъ, окруженный сквайрами, проѣзжаетъ на боевомъ конѣ, чтобы занять мѣсто во главѣ своихъ рабовъ и вассаловъ.
На противоположной сторонѣ, по склонамъ Куперегилля, собираются поселяне и городскіе жители, и никто изъ нихъ не понимаетъ, что, собственнно, тутъ происходитъ, но каждый объ-
