Страница:Трое в одной лодке (кроме собаки) (Джером, пер. Энгельгардт, 1911).djvu/108

Эта страница выверена


 

Ночь была чудная. Луна зашла, и земля осталась наединѣ съ звѣздами. Казалось, она бесѣдуетъ съ ними, своими сестрами, пока дѣти ея спятъ, бесѣдуетъ о великихъ тайнахъ на языкѣ, недоступномъ для человѣческаго слуха.

Насъ пугаютъ эти странныя, холодныя, свѣтлыя звѣзды. Мы точно дѣти, забравшіяся въ величавый храмъ, гдѣ обитаетъ божество, о которомъ они знаютъ, но которому не умѣютъ молиться. И стоя подъ высокими сводами, прислушиваясь къ отзвукамъ эхо, они томятся не то ожиданіемъ, не то страхомъ, что вотъ-вотъ явится какой-нибудь ужасный призракъ.

А между тѣмъ, ночь исполнена такого могущества и спокойствія. Въ ея присутствіи наши маленькія горести стыдливо прячутся. День былъ полонъ заботъ и суеты, и наши сердца были полны горечи и злобы, и міръ казался намъ такимъ жестокимъ и несправедливымъ. Но вотъ является ночь, и, подобно любящей матери, тихонько кладетъ руку на наши разгоряченныя головы, поворачиваетъ къ себѣ наши заплаканныя лица и улыбается намъ. И хотя она молчитъ, но мы чувствуемъ, что она готова прижать насъ къ своей груди, и наша скорбь утихаетъ.

Иногда наше горе такъ серьезно и глубоко, что мы переносимъ его молча, не находя словъ для жалобы. Сердце ночи исполнено жалости; она не можетъ утолить нашей скорби, и беретъ насъ за руку и уноситъ на своихъ темныхъ крыльяхъ далеко отъ этого жалкаго міра. И хоть на мгновеніе мы ощущаемъ присутствіе Того, Кто могущественнѣе самой ночи, въ чьемъ присутствіи жизнь озаряется дивнымъ свѣтомъ и лежитъ передъ нами, какъ развернутая книга, и мы узнаемъ тогда, что Страданіе и Горе только ангелы Божіи.

Только тотъ, кто изнемогаетъ подъ игомъ скорби, могъ видѣть этотъ дивный свѣтъ; но разсказать о немъ онъ не можетъ.