Ѳеодоръ, таковъ нравъ тѣхъ и другихъ: одинъ нравъ свойственъ людямъ, воспитавшимъ себя дѣйствительно въ свободѣ н въ досугѣ, которыхъ ты называешь философами, и которымъ простительно, если они оказываются неловкими и неспособными, когда попадутъ въ рабское услуженіе и не умѣютъ связать дорожнаго багажа, приправить кушанья или польстить словомъ; а другой нравъ свойственъ людямъ, умѣющимъ прислужиться во всемъ этомъ съ аккуратностью и быстротою, но за то неумѣющихъ въ кругу свободныхъ друзей[1] попасть въ тонъ пѣсней или гармонію рѣчей, прославляющихъ, какъ подобаетъ, истинную жизнь боговъ и осчастливленныхъ ими мужей".
— Если бы, Сократъ, твои слова дѣйствовали на всѣхъ такъ убѣдительно, какъ дѣйствуютъ на меня, то было бы больше мира и меньше зла на свѣтѣ.
"Да, Ѳеодоръ, но не исчезнуть злу, такъ какъ долженъ быть противовѣсъ добру; и не у боговъ этому злу мѣсто, а только смертная природа и эта земля должна быть имъ окружена. А потому нужно отсюда какъ можно скорѣе стремиться туда! А стремиться туда значитъ — по возможности уподобиться богу; уподобиться же богу значитъ усвоить безгрѣшность и непреступность, стараясь уразумѣть то и другое. Только не легко, Ѳеодоръ, убѣдить людей, въ одномъ: дѣло не въ томъ, будто надобно однѣ вещи дѣлать, а другихъ не дѣлать въ виду какой-то цѣли, которою обыкновенно мотивируютъ необходимость стремиться къ доблести и избѣгать недоблести, именно въ виду того, чтобы заслужить у людей славу хорошаго, а не дурнаго человѣка; — такія разсужденія достойны старушекъ, какъ мнѣ кажется. А истина вотъ въ чемъ. Богъ никогда не грѣшенъ; онъ всегда святъ. И нельзя иначе уподобиться богу, какъ лишь сдѣлавшись возможно болѣе безгрѣшнымъ. Отъ этого зависитъ или сила мужа, настоящая сила, или его ничтожество и слабость. Дойти до познанія этою есть истинная мудрость и доблесть,
- ↑ Образчикъ такого товарищескаго собранія "свободныхъ" друзей представляетъ намъ Платонъ въ своемъ діалогѣ "Пиръ".
Феодор, таков нрав тех и других: один нрав свойствен людям, воспитавшим себя действительно в свободе н в досуге, которых ты называешь философами, и которым простительно, если они оказываются неловкими и неспособными, когда попадут в рабское услужение и не умеют связать дорожного багажа, приправить кушанья или польстить словом; а другой нрав свойствен людям, умеющим прислужиться во всём этом с аккуратностью и быстротою, но за то неумеющих в кругу свободных друзей[1] попасть в тон песней или гармонию речей, прославляющих, как подобает, истинную жизнь богов и осчастливленных ими мужей".
— Если бы, Сократ, твои слова действовали на всех так убедительно, как действуют на меня, то было бы больше мира и меньше зла на свете.
"Да, Феодор, но не исчезнуть злу, так как должен быть противовес добру; и не у богов этому злу место, а только смертная природа и эта земля должна быть им окружена. А потому нужно отсюда как можно скорее стремиться туда! А стремиться туда значит — по возможности уподобиться богу; уподобиться же богу значит усвоить безгрешность и непреступность, стараясь уразуметь то и другое. Только не легко, Феодор, убедить людей, в одном: дело не в том, будто надобно одни вещи делать, а других не делать в виду какой-то цели, которою обыкновенно мотивируют необходимость стремиться к доблести и избегать недоблести, именно в виду того, чтобы заслужить у людей славу хорошего, а не дурного человека; — такие рассуждения достойны старушек, как мне кажется. А истина вот в чём. Бог никогда не грешен; он всегда свят. И нельзя иначе уподобиться богу, как лишь сделавшись возможно более безгрешным. От этого зависит или сила мужа, настоящая сила, или его ничтожество и слабость. Дойти до познания этою есть истинная мудрость и доблесть,
- ↑ Образчик такого товарищеского собрания "свободных" друзей представляет нам Платон в своем диалоге "Пир".
