твоему другу, — къ защитѣ, которую я представилъ, какъ только умѣлъ, — слабо, конечно, по моей слабости; а если бы онъ былъ живъ, то она, несомнѣнно, вышла бы великолѣпнѣе".
— Шутишь, Сократъ; напротивъ, твоя защита этого мужа была прекраснѣйшая.
"Очень пріятно, Ѳеодоръ. Но скажи; ты вѣдь замѣтилъ, какъ Протагоръ говорилъ и упрекалъ меня за то, что я веду бесѣды о его ученіи съ дѣтьми, выдвигая въ борьбу съ нимъ ихъ... замѣшательство (!), и какъ онъ, назвавъ такое мое поведеніе дѣтскою забавою, и въ то же время настаивая на своемъ "судьѣ всему", предложилъ заняться посеръезнѣе разборомъ его ученія?"
— Какъ не замѣтить, Сократъ.
"Что же? — прикажешь исполнить его предложеніе?"
— Непремѣнно.
"Въ такомъ случаѣ, не видишь ли, что кругомъ меня все дѣти, за исключеніемъ тебя? Поэтому, если ужъ исполнять предложеніе Протагора, то придется непремѣнно намъ съ тобою и вопросы ставить, и отвѣты давать, чтобы устранить этотъ упрекъ о дѣтской забавѣ при разборѣ его ученія".
— Чего ради? — развѣ Ѳеэтитъ, — даромъ что у него не такая борода, какъ у другихъ, — не съумѣетъ слѣдить за твоими разсужденіями?.
"А все же не такъ, какъ ты. Или ты думаешь, что только я долженъ напрягать всѣ свои силы за твоего умершаго друга, а ты нисколько? Нѣтъ, добрѣйшій, ты хоть немного прослѣди вмѣстѣ съ мною за этимъ дѣломъ, — настолько, но крайней мѣрѣ, пока не выяснится, ты ли долженъ быть судьею въ области разныхъ геометрическихъ начертаній[1], или всѣ мы — одинаковые и вполнѣ достаточные, каждый для себя, судьи и въ астрономіи, и во всемъ, въ чемъ есть основаніе тебя ставить выше?"
- ↑ Ужъ въ геометрическихъ начертаніяхъ не можетъ быть, конечно, и рѣчи о тонъ исправленіи "худшаго состоянія на лучшее", съ которымъ, по словамъ Протагора, имѣютъ дѣло "мудрецы", и за предѣлами котораго всѣ люди есть "судьи всѣмъ вещамъ".
твоему другу, — к защите, которую я представил, как только умел, — слабо, конечно, по моей слабости; а если бы он был жив, то она, несомненно, вышла бы великолепнее".
— Шутишь, Сократ; напротив, твоя защита этого мужа была прекраснейшая.
"Очень приятно, Феодор. Но скажи; ты ведь заметил, как Протагор говорил и упрекал меня за то, что я веду беседы о его учении с детьми, выдвигая в борьбу с ним их... замешательство (!), и как он, назвав такое мое поведение детскою забавою, и в то же время настаивая на своем "судье всему", предложил заняться посеръезнее разбором его учения?"
— Как не заметить, Сократ.
"Что же? — прикажешь исполнить его предложение?"
— Непременно.
"В таком случае, не видишь ли, что кругом меня всё дети, за исключением тебя? Поэтому, если уж исполнять предложение Протагора, то придется непременно нам с тобою и вопросы ставить, и ответы давать, чтобы устранить этот упрек о детской забаве при разборе его учения".
— Чего ради? — разве Феэтит, — даром что у него не такая борода, как у других, — не сумеет следить за твоими рассуждениями?.
"А всё же не так, как ты. Или ты думаешь, что только я должен напрягать все свои силы за твоего умершего друга, а ты нисколько? Нет, добрейший, ты хоть немного проследи вместе с мною за этим делом, — настолько, но крайней мере, пока не выяснится, ты ли должен быть судьею в области разных геометрических начертаний[1], или все мы — одинаковые и вполне достаточные, каждый для себя, судьи и в астрономии, и во всём, в чём есть основание тебя ставить выше?"
- ↑ Уж в геометрических начертаниях не может быть, конечно, и речи о тон исправлении "худшего состояния на лучшее", с которым, по словам Протагора, имеют дело "мудрецы", и за пределами которого все люди есть "судьи всем вещам".
