Ловите его… Вотъ мы его, подлеца… Не уйдешь теперь… Попался… Хватайте его, хватайте его!»
— Караулъ! заревѣлъ съ отчаяніемъ Иванъ Васильевичъ.
Но добрый тарантасъ понялъ опасность. Онъ вдругъ ударилъ сильнѣе крыльями, удвоилъ быстроту полета. Иванъ Васильевичъ зажмурилъ глаза, и ни живъ ни мертвъ съежился на странномъ своемъ гипогрифѣ… Онъ ужь чувствовалъ прикосновеніе мохнатыхъ лапъ, острыхъ когтей, шершавыхъ крылій; горячее, ядовитое дыханіе адской толпы уже жгло ему и плечи, и спину… Но тарантасъ бодро летлъ. Вотъ ужь подался онъ впередъ… вотъ ужь изнемогаетъ, вотъ отстаетъ нечистая погоня, и ругается, и кричитъ, и проклинаетъ… а тарантасъ все бодрѣе, все сильнѣе несется впередъ… Вотъ отстали уже они совсѣмъ; вотъ бѣснуются они уже только издали… но долго еще раздаются въ ушахъ Ивана Васильевича ругательства, насмѣшки, проклятія и визгъ, и свистъ, и отвратительный хохотъ… Наконецъ, желтое пламя стало угасать… адскій трескъ снова обратился въ глухой гулъ, который все становился отдаленнѣе и неявственнѣе, и мало-по-малу началъ исчезать. Иванъ Васильевичъ открылъ глаза. Кругомъ все было еще темно, но на него пахнуло уже свѣжимъ вѣтеркомъ. Мало-по-малу, своды пещеры начали расширяться, расширяться и слились постепенно съ прозрачнымъ воздухомъ. Иванъ Васильевичъ почувствовалъ, что онъ на свободѣ и что тарантасъ мчится высоко, высоко по небесной степи.
