и отъ земли вѣяло на него какимъ-то могильнымъ холодомъ. Иванъ Васильевичъ перепугался не на шутку.
— Тарантасъ! сказалъ онъ жалобно: — добрьй тарантасъ! милый тарантасъ! Я вѣрю, что ты птица. Только вывези меня, вылети отсюда. Спаси меня. Вѣкъ не забуду!
Тарантасъ летѣлъ.
Вдругъ въ прощелинѣ черной пещеры зардѣлся красноватый огонекъ и на багровомъ пламени начали отдѣляться страшныя тьни. Безглавые трупы съ орудіями пытки вокругъ членовъ, съ головами своими въ рукахъ, чинно шли попарно, медленно кланялись направо и налѣво и исчезали во мракѣ. А за ними шли другія тѣни, и снова такія же тѣни, и не было конца кровавому шествію.
— Добрый тарантасъ! славная птица!… закричалъ Иванъ Васильевичъ: — страшно мнѣ. Страшно. Послушай меня. Я починю тебя. Я накормлю тебя. Въ сарай поставлю. Вывези только!
Тарантасъ летѣлъ.
Вдругъ тѣни смѣшались. Пещера снова почернѣла мглой непроницаемой.
Тарантасъ все летѣлъ.
Прошло нѣсколько времени въ удушливомъ мракѣ. Ивану Васильевичу вдругъ посльшался отдаленный гулъ, который все становился слышнѣе. Тарантасъ быстро повернулъ влѣво. Вся пещера мгновенно освѣтилась блѣдно-желтымъ cіяніемъ, и новое зрѣлище поразило трепетнаго всадника. Огромный медвѣдь сидѣлъ скорчившись на камнѣ и игралъ
