сли- для него въ какую-то мутную, однообразную картину. Впрочемъ, его винить слишкомъ нельзя. Вообще, предметы опредѣляются въ умѣ вовсе не такъ, какъ въ дѣйствительности, а какъ-то выпуклѣе, ярче, живописнѣе. Къ тому же, есть такiе люди, которые долго будутъ любоваться какой-нибудь литографiей и никогда не замѣтятъ въ природѣ того, что она изображаетъ. Мужикъ масляными красками, напримѣръ, или просто нарисованный перомъ, заставитъ ихъ долго стоять передъ собой и даже принесетъ имъ немалое удовольствіе, но мужикъ настоящій, нечесаный и немытый, въ лаптяхъ и тулупѣ, никогда не остановитъ ихъ вниманія, потому-что такихъ мужиковъ такъ много, что ихъ вовсе и не замѣчаешь.
Какъ бы то ни было, Иванъ Васильевичъ былъ въ самомъ печальномъ расположеніи духа. Нетронутая книга путевыхъ впечатлѣній валялась подъ ногами около погребца. Изученіе Россіи въ отношеніи ея древности и народности рѣшительно не подвигалось. Дѣло, кажется, стало не за многимъ. Иванъ Васильевичъ догадывался, что одного хорошаго намѣренія для совершенія великаго подвига было недостаточно. По Россіи не развѣшены вывѣски, по которымъ можно было бы прочитать всю жизнь ея, все, что было, что есть и что будетъ. Одной поѣздки въ Мордасы для подобнаго изученія какъ-то мало. Нужно еще кое-что другое. Нужны еще вѣчная настойчивость, вѣчный терпѣливый трудъ съ самаго младенчества, въ-теченіи цѣлой жизни. А этого, кажется, не мало. Надо было вникать въ самую глубину всякаго предмета, потому-что изъ гладкой наружной поверхности ничего не из-
