его благосостояніе зависитъ отъ благосостоянія его крестьянъ, и тогда занялся онъ всѣми силами добрымъ дѣломъ и безъ того милымъ его мягкосердому свойству. Онъ началъ, правда, управлять по русской методѣ, по опыту старожиловъ, безъ агрономическихъ фокусовъ, безъ филантропическихъ усовершенствованій, но помѣщикъ понималъ мужика, мужикъ понималъ помѣщика, и оба стремились, безъ насильственныхъ толчковъ, а правильно и постепенно, къ цѣли усовершенствованія. Василій Ивановичъ былъ человѣколюбивъ и правосуденъ. Крестьяне стали обожать его, уже не по долгу, имъ привычному, но изъ святой благодарности. У Василія Ивановича родились дѣти. Онъ началъ ихъ воспитывать не хитро, но ужь не такъ, какъ самъ былъ воспитанъ. Для нихъ выписанъ былъ студентъ изъ семинаріи, который обучалъ ихъ и исторіи, и географіи, и многому, о чемъ Василій Ивановичъ и понятія не имѣлъ. Старшій сынъ, по наступленіи одиннадцати лѣтъ, былъ отправленъ сперва въ губернскую гимназію, а потомъ въ Московскій Университетъ. Василій Ивановичъ понималъ, самъ не знаю почему, что въ хорошемъ воспитаніи таится не только нравственный зародышъ жизни каждаго человѣка, но и тайное начало благоденствія и жизни всякаго государства.
Со всѣмъ тѣмъ, Василій Ивановичъ былъ изъ числа самыхъ прозаическихъ помѣщиковъ. Старые сосѣди говорили о немъ, что онъ продувная шельма, а молодые, что онъ пошлый дуракъ. Въ самомъ же дѣлѣ, онъ просто и понынѣ, что называется, человѣкъ стараго покроя. На дворянскихъ сходби-
