бахъ молоко не обсохло, а ужь о бабѣ думаетъ. Послать сюда Матрешку.»
Явилась Матрешка босоногая, въ затрапезномъ роброндѣ, въ газовомъ испачканномъ токѣ, съ перьями и цвѣтами. Съ отвратительными улыбками начала она присѣдать и говорить разныя исковерканныя французскія слова, съ примѣсью нѣкоторыхъ ужь черезъ-чуръ русскихъ.
«Вотъ тебь невѣста» сказалъ Иванъ Федотовичъ. Послѣ чего выпилъ онъ стаканъ травничка и на длинныхъ дрогахъ отправился въ поле.
Отъ матери Василій Ивановичъ получилъ почти то же привѣтствіе. Воля мужа была ей закономъ. Даромъ что пьяница, думала она, а все-таки мужъ. Такъ думали въ старину.
Василій Ивановичъ возвратился, повѣся носъ, въ Казань.
Теперь читатель въ полномъ правѣ ожидать сильнаго анекдота, несчастной любви, тайнаго брака, можетъ-быть похищенія и какого-нибудь проклятія. Къ-сожалѣнію, ничего подобнаго не случилось. Въ старину дѣти раболѣпно повиновались родителямъ. Да къ тому же, Авдотья Петровна была дѣвушка умница, по тогдашнимъ понятіямъ, дѣвушка воспитанная, рукодѣльница, то-есть никуда не выходила, кромѣ въ церковь, а сидѣла цѣлый день съ дѣвками, плела кружева, низала бисеромъ и слушала подблюдныя пѣсни. О томъ уже и не упоминается, что секунд-майоръ Крючкинъ съ своей стороны преисправно бы отдубасилъ заслуженною тросточкой всякаго незаконнаго покусителя на сердце и покой единственной дочери.
