(на воздухѣ) не похожъ на человѣка, внизу не касаюсь земли, — что значатъ твои, государь, награды“. Императоръ, познавъ его мудрость и величіе, слѣзъ съ носилокъ и поклонился ему. Такъ — по легендѣ — величайшій носитель святыни китаизма — Императоръ склонился предъ мудрымъ Лао-Си.
Величайшее знаніе, данное Лао-Си даосамъ, вѣрнымъ своимъ, — знаніе безсмертія, путь къ практическому достиженію безсмертія. Въ даосскихъ системахъ есть все: миѳологія, астрологія, космологія, теогонія, магія, медицина, практическая аскеза (напр., пріемы дыханія, практика созерцаній и проч.) — но все это только для того, чтобъ овладѣть безсмертіемъ тутъ же, на землѣ, чтобы вознестись на небо „для принятія должности на. небѣ“. — Эта жажда почти осязаемаго безсмертія есть то, что, можетъ быть, наиболѣе презираемо китайцами въ даосизмѣ, такъ какъ нѣтъ ничего болѣе чуждаго китайцу и китаизму, какъ какая бы то ни было идея безсмертія (если, разумѣется, не подмѣнивать безсмертія дурной безконечностью смерти и рожденія — столь почитаемой въ Китаѣ). „Будущаго для китайца нѣтъ, тѣмъ болѣе будущаго за предѣлами этого міра. Замѣчательно, что китаецъ, скептически относясь къ вопросу о будущей жизни человѣка, вмѣстѣ съ тѣмъ не разсуждаетъ и о будущемъ всего міра или о концѣ вселенной. Въ его религіозной доктринѣ нѣтъ эсхатологіи, нѣтъ слова о концѣ міра, какъ нѣтъ слова и о его началѣ. Онъ знаетъ только фактъ бытія вселенной. О томъ, что выходитъ за предѣлы дѣйствительности, онъ не хочетъ знать. Это человѣкъ факта и тихаго, спокойнаго, но постояннаго матеріальнаго труда“ (арх. Хрисанѳъ).
Даосскія легенды Лао-Си показываютъ съ достаточной убѣдительностью, что и китайскій „человѣкъ факта“ не
(на воздухе) не похож на человека, внизу не касаюсь земли, — что значат твои, государь, награды“. Император, познав его мудрость и величие, слез с носилок и поклонился ему. Так — по легенде — величайший носитель святыни китаизма — Император склонился пред мудрым Лао-Си.
Величайшее знание, данное Лао-Си даосам, верным своим, — знание бессмертия, путь к практическому достижению бессмертия. В даосских системах есть все: мифология, астрология, космология, теогония, магия, медицина, практическая аскеза (напр., приемы дыхания, практика созерцаний и проч.) — но все это только для того, чтоб овладеть бессмертием тут же, на земле, чтобы вознестись на небо „для принятия должности на. небе“. — Эта жажда почти осязаемого бессмертия есть то, что, может быть, наиболее презираемо китайцами в даосизме, так как нет ничего более чуждого китайцу и китаизму, как какая бы то ни было идея бессмертия (если, разумеется, не подменивать бессмертия дурной бесконечностью смерти и рождения — столь почитаемой в Китае). „Будущего для китайца нет, тем более будущего за пределами этого мира. Замечательно, что китаец, скептически относясь к вопросу о будущей жизни человека, вместе с тем не рассуждает и о будущем всего мира или о конце вселенной. В его религиозной доктрине нет эсхатологии, нет слова о конце мира, как нет слова и о его начале. Он знает только факт бытия вселенной. О том, что выходит за пределы действительности, он не хочет знать. Это человек факта и тихого, спокойного, но постоянного материального труда“ (арх. Хрисанф).
Даосские легенды Лао-Си показывают с достаточной убедительностью, что и китайский „человек факта“ не
